мне хотелось найти Алешку, и просить у него прощения, пока не простит. Но Белый резонно возразил, что я пьяна, что мне пора домой, и что потом будет куча возможностей выяснить отношения. Я послушалась. О, если бы я поступила по-своему, приехала бы в общагу, нашла бы его, осталась бы с ним… Ольга Друженкова потом рассказывала мне, что тем вечером, вернувшись в общежитие, Палыч пошел на дискотеку, и вел себя, по крайней мере, не адекватно. Ольга сказала, что можно было подумать, что он или в стельку пьян, или убит горем. И я, стерва была всему виной. Я одна, Юрка здесь не при чем. Хотя, кто знает?
Три года спустя, уже после Юркиной смерти; 2 июня 1993 года Никитка Рябчиков, еще один представитель нашей группы, но, только, начиная со второго семестра 1 курса, говорил мне:
– «Иллонка, ты не представляешь, как Юрка тебя любил! Он умер с твоим именем на устах! Вы с Палычем никогда не будете счастливы, между вами всегда будет стоять Юрка!»
Я тогда восприняла эти слова, как жестокую шутку. При всем моем хорошем отношении к Нику, я посчитала, что он не имел права так шутить. А это вовсе не было шуткой, все было настолько очевидным, но я была слепа. Когда Юрка был жив, я даже мысли такой не допускала, что он может испытывать ко мне что-то более существенное, чем все остальные. Я никогда не ловила на себе его взгляда, украдкой брошенного в мою сторону. На все его выпады я просто не обращала внимания. Все мои мысли были заняты Палычем, и для меня никто больше не существовал. Я даже забыла об одной тенденции, что лучшие друзья моих парней рано или поздно, но со стопроцентной гарантией влюблялись в меня. И Юрка не был исключением, но я, как-то упустила это из виду. Да, после нашей ссоры с Алешкой и моих бесплодных поисков примирения, мне как-то пришла в голову мысль «влюбить» в себя Юрку, и тем самым подобраться к Палычу, как можно ближе. А о Юркиных чувствах, я даже не думала, я бы их легко принесла в жертву своим желаниям, я даже попыталась притворить этот план в жизнь.
Я помню, как Юрка пошел провожать меня на Кантимировскую, 26; с каким восхищением он на меня смотрел, а я по простоте душевной, попросила его помирить нас с Палычем. Я решила, что утомительно будет разыгрывать влюбленность к Юрке, тем более он так легко повелся на меня. Я же даже не представляла, что он давно любит меня.
Юрка, вспыхнул, как свечка, его глаза загорелись такой яростью:
«Это все для чего я тебе был нужен?!»
«Да. Я хочу, чтобы ты помог мне, я безумно люблю Палыча, сделай что-нибудь»
«Я тебе в этом не помощник!», с такой болью в голосе произнес Юрка, но я ничего не заметила. Не заметила, как он побледнел, как сжались его губы.
Мы стояли на перекрестке с улицей Харченко, и тут я увидела своего старинного приятеля и соседа по лестничной клетке (ведь «Лесная» мои родные «пенаты», я прожила здесь больше 13 лет). Я повернулась и стала с ним болтать, а на Юрку перестала обращать внимание. Раз не хочет мне помочь – свободен сразу!
Он, вскинул
