домой.
Дома в это время никого не было.
Он вначале примерил новый костюм с бабочкой, который ни разу не одевал, но посмотрев в зеркало, передумал и облачился в спортивный костюм. Взяв со старого рояля, хрустальную вазу, он завернул её в слюдяную бумагу и уложил в спортивную сумку.
На выходе из подъезда он столкнулся с Плехановой:
– Куда это ты направился? – заносчиво спросила она.
Не ожидавший такой встречи, он оторопел.
Посмотрев на Плеханову, он увидал у неё в руках портфель.
«Дома ещё не была, – подумал он, – знать следила за мной от школы».
Плеханова смотрела на него с явным недоверием.
– Я в спортзал в двадцать вторую школу пошёл. У нас матчевая встреча сегодня с ними по баскетболу, – соврал он.
– Ну – ну, иди, только смотри не промахнись мячом, а то опозоришься, смеяться потом будут все, и октавы не перепутайте с Сухачёвой на баскетбольной площадке, – сказала она зло, и круто развернувшись, пошла к своему дому.
«Странно, откуда она узнала про Сухачёву? – подумал он, – наверное, видала, как мы с ней перекинулись на литературе записками. Неосторожно я поступил, нельзя было расстраивать Плеханову. Как бы она со зла чего не натворила с собой. Были случаи в городе, когда девчонки из-за любви вешались на петле. А может у нас с ней любви, и никакой не было, а просто праздное любопытство к противоположному полу», – успокоил он себя и зашёл в жёлтый дом на улице Герцена, где жила одноклассница Марина.
Тогда он не подозревал что, переступая порог этого дома, он идёт прямым ходом к большим неприятностям и своему юношескому позору, которым его одарит школа и комсомол. И винил он в этом только себя, считая, что все возникшие неприятности на пустом месте не возникают. И что только он лично является главным автором всех своих неприятностей.
….Марина в этот день, не будет ему исполнять свой романс. Она покажет ему мамины книги по гинекологии, о существовании которых он и не подозревал. Сама же Марина в отношении секса была теоретически намного опытнее Толика, хоть на поверке и оказалась девочкой. Она не вскрикнула от первой женской боли и не напугалась при виде алой крови у себя в промежности. Испуг к ней пришёл, когда она открыла при Толике свой портфель, чтобы они на записке оба поставили число и свои автографы в тот день седьмого марта, когда они стали взрослыми людьми.
– Это не мой портфель, – заплакала она. – В раздевалке мы с Плехановой нечаянно обменялись, наверное? Что теперь будет, если она найдёт нашу записку? – вытирая пальцами слёзы, говорила она. – Плеханова болтушка, она непременно растреплет всей школе об этом и если слух дойдёт до моих родителей, я представляю, какая катастрофа может произойти в нашем доме.
– Не бойся Марин, – успокаивал её Толик, – я сейчас возьму твой портфель и обменяю его у Плехановой на твой портфель. И почему ты думаешь, что она обязательно должна найти записку там? –
