огненно-рыжие волосы, трикотаж в черную полоску, вот такой изумруд на пальце, – прибавил он, явно видя даму перед собой, – физиономия вся размалеванная… И расписывает, что в беду попала в состоянии бессознательном, сама и не помнит как. От души надеюсь, что ей удастся убедить в этом суд. Так что же ты от меня-то хочешь?
– Хочу, чтобы ты помог мне предотвратить повторный судебный процесс. У всех силы когда-то кончаются, а миссис Росс, насколько я понимаю, уже на пределе.
– То есть если я раздобуду толику яда, ты просунешь ее между тюремных прутьев? Ты не в ту лавку попал, друг мой.
– Похоже, я единственный человек в Англии, считающий, что она невиновна, – вздохнул я.
– И ты просишь меня убедить в этом остальных? Я польщен, Арнольд.
– Правда ведь всегда доказуема, верно? – страстно вопросил я.
– Спроси об этом теологов, и послушаем, что они скажут.
– Так должно быть на этот раз. Обзови меня как угодно, хоть идиотом, но мысль о том, что эта женщина пойдет на виселицу, выше моих сил.
– Ну так чем я-то могу помочь на этой стадии? Состряпать фальшивую улику?
– Если можешь да так, чтобы судья купился, да, сделай милость.
И тут он повторил то, что две женщины мне уже говорили:
– Послушай, тебя ведь не интересует, убила она или нет, верно? Как, впрочем, и меня.
– Что? И тебя же?
Крук подмигнул.
– Для чего, по-твоему, существуют юристы? – спросил он. – Думаешь, чтобы соблюдать справедливость? Вот еще! Для того чтобы вытаскивать тех, кто загнан в угол, – причем чем теснее угол, тем выше гонорар. И нет безнадежней угла, чем тот, в который загнан преступник. В общем, когда речь о верховенстве закона, у меня прямо мороз по коже. Зримо представляю себе, как зябну в очереди за пособием. А вот когда речь о дельце вроде этого, где все заведомо вопиет, что благоприятного вердикта не жди, вот тут-то и понимаешь: денежки сами плывут к нам в руки!
– Однако ты циник! Прожженный!
– Ничего подобного. Обыкновеннейший деловой человек.
– Послушай, а ты веришь, что это она убила?
– Во что я верю, – отмахнулся Крук, – не имеет никакого значения. Ни малейшего. Значение имеет только то, в чем можно убедить присяжных. Причем в коридорах с ними договориться нельзя. Можно только убедить, заболтать их в судебном зале, порой даже вопреки их здравому смыслу. Ну, так с чего мы начнем?
– С того факта, что я убежден в ее невиновности.
– Ну, это на судью не подействует, и у тебя не будет случая повлиять на чувства следующего состава присяжных. Доказательства хоть какие есть?
– Нет пока. Одна интуиция.
– В профессиональных кругах это именуется предубеждением. Ну, по мне, все едино. Альтернативу какую-то предложить можешь?
– Вот тебе одни голые факты. Миссис Росс вышла из дому примерно в четверть десятого. Время она называет,
