в ее чемоданчике был еще и деревянный скальпель, который она сама выстругала на уроке труда, и вилка с закругленными зубцами, которой она щекотала мне кожу, пока я только мог терпеть. Большая часть ее операций приходилась на лоб, глаза, нос, рот, подбородок и щеки. «Человек чувствует себя согласно тому, как он выглядит», – еще тогда неустанно повторял отец. Она накрывала мое лицо дырявым платком и сквозь отверстия ставила фломастером точечки, затем сдергивала его и принималась изучать результат. Кожу покалывало и потягивало. Затем сестра брала скальпель и по точкам тянула линию по моему лицу. Мне было трудно дышать. Она говорила не шевелиться, выуживала из чемоданчика зубную пасту и неравномерно размазывала ее мне по лицу. Но это было еще не все, сообщала она, раны должны были по-настоящему затянуться. Анна-Мари подтаскивала лампу поближе и принималась облучать мне то одну сторону лица, то другую, воздвигала у меня прямо рядом с ухом радиоприемник – чтобы шли волны рентгеновского излучения – и уходила, оставляя меня ждать исцеления.
Из соседней комнаты по-прежнему доносится размеренное щелканье мышкой. Я включаю компьютер, чтобы посмотреть, что она там пишет у себя в статусе. Булькает отопление, под столом успокаивающе жужжит системник, от окна в мою сторону веет холодом. Повторяя за сестрой, я логинюсь и читаю: «Этот неловкий момент, когда понимаешь, что он превратился в сопливую девчонку-подростка». Вопреки ожиданиям я жму на лайк и с чувством победы выхожу.
У Ким усталый вид. Как правило, сразу после школы она идет работать в кафе, приносит гостям, существенная часть которых сидит с ней все утро за соседними партами, их фраппе и бейглы с рукколой и пармой. Но сейчас, глядя в камеру, она улыбается, водя мышкой по коврику; ее лицо освещает монитор, создавая эффектный контраст с темнотой, царящей у нее в комнате. Она вполовину, а то и того меньше моей, но девушка довольна, счастлива, что у нее есть свой уголок: у ее матери – только раскладной диван в гостиной. Как дела на работе, я не спрашиваю. Эта тема между нами – табу. Карола всегда пыталась подсунуть ей немного денег, найти какую-нибудь стипендию, чтобы ей не приходилось так надрываться. Но Ким упорно отказывалась. Сейчас она говорит: «Тиль, мне жаль, что с тобой так случилось». Я отвечаю, что все не так плохо, как кажется. Но она лишь качает головой, энергично тряся своими коротко стриженными каштановыми волосами, пока те наконец вновь не падают ей на лоб.
– Я на твоей стороне, – говорит девушка, стряхивая пряди со лба. – Против ветров и невзгод.
Это наша песня.
– Лишь с одной улыбкой, – вторю я.
– Против ветров и невзгод, – воодушевившись, продолжает Ким.
– Бог надежд не подает…
– …Значит, он – ошибка! – Мы смеемся, и на мгновение меня охватывает желание ощутить ее рядом, прижать к себе. Она бы положила голову на мою грудь, принялась бы водить своими длинными, тонкими пальцами мне по
