десяти вечера наш штык Меченосец, как и обещал, появился возле гастронома.
Татьяна не заставила себя долго ждать. Выйдя из гастронома, она поспешила к Меченосцу и, обняв его, прижалась к его богатырской груди.
Меченосец несколько секунд постоял в нерешительности, потом повернул к себе ее лицо и, поймав губами ее полуоткрытый рот, крепко поцеловал.
После долгого поцелуя она передала Меченосцу наполненную продуктами сумку и они, оживленно переговариваясь, пошли в сторону дома.
Войдя в квартиру, они на цыпочках проследовали в свою комнату.
Любопытная Ангелина Ивановна, выглянув в коридор, проводила их недоброжелательным взглядом.
– Ну, сегодня опять начнут скрипеть, – раздраженно подумала она.
Но сегодня, чтобы не скрипеть, наши любвеобильные занялись любовью прямо на полу.
А на полу до скрипа дело не дошло, но «охи» и «ахи» опять возбудили их пожилую соседку.
Утром, поймав Татьяну на кухне, Ангелина Ивановна не преминула высказаться:
– Милочка, вы мне опять не дали выспаться. И потом, он же значительно моложе тебя.
– Ангелина Ивановна, я, в конце концов, имею право приглашать гостей или нет? – не повышая тона, но довольно-таки резко спросила Татьяна.
– Конечно, имеешь, – ответила Ангелина Ивановна, – но заниматься с ними черт знает чем, непозволительно.
Еле сдерживая себя, Татьяна произнесла:
– Ну, почему же черт знает чем, мы занимаемся любовью, а запрета на такие занятия в природе не существует.
– Милочка, да ты совсем обнаглела, – взвилась Ангелина Ивановна, – она, видите ли, любовью занимается.
В это время на кухню вышел заспанный Емельяныч:
– Что за крик, а драки нету. О чем это вы тут балакаете?
– Доброе утро, Емельяныч, – радостно приветствовала его Татьяна, – Ангелина Ивановна, как всегда, жизни меня учит.
– Ивановна, опять за свое, – забрюзжал Емельяныч, – надо тебе мужичка найти, что ли.
Ангелина Ивановна вспылила еще больше:
– Вечно ты, старый, со своими дурацкими советами. Это у тебя одни бабы на уме.
– У меня бабы, – хихикнул Емельяныч, – а у тебя мужички, да секса.
Очень понравилось нашему Емельянычу заморское слово «секс», которое привезли с собой фронтовики, и теперь он периодически вставлял его в канву разговора.
– Ах, ты старый развратник, – воскликнула Ангелина Ивановна, – откуда тебе знать, что у меня на уме?
– А оттуда и знать, что у всех у вас одна секса на уме, – без всяких сомнений заявил Емельяныч.
Услышав утверждение Емельяныча, Татьяна весело рассмеялась, А Ангелина Ивановна еще больше нахмурилась:
– Неисправимый ты человек, Емельяныч, дури у тебя в голове больше разума.
– Для кого и разум дурен, а для кого и дурь
