довольные нашими псевдоотношениями.
– Мишель, не делай так… это опасно, понимаешь? – Шепчет Марк, пока мы идём в сторону наших мест.
– Отвали, серьёзно. Это тебя точно не касается, – отрезаю я.
– Наживёшь ты себе проблем, – качает он головой, а я зло сжимаю губы.
– Следи за своими, начни жить, ты же этого хотел. И да, секс в опере это прекрасно. Попробуй, видно, у тебя нехватка этого, – язвительно произношу я, изображая на губах милую улыбку.
– Зато у тебя с этим передоз, – фыркает он.
– Марк, да что с тобой? – Удивляюсь его настроению.
– Ничего, – бурчит он, помогая мне сесть, и сам плюхается рядом.
– А честно? – Наклоняюсь к нему.
– Ничего, сказал же. Отвали теперь ты, продолжаем изображать голубков, – он раздражённо передёргивает плечами, а я цокаю, поворачиваясь к Амалии и улыбаясь ей.
Я даже не слежу за тем, что происходит на сцене. Мой взгляд блуждает по залу и останавливается на тёмной ложе. На губах расцветает улыбка, а рука тянется к горлу, всё ещё горящему и ощущающему захват Ника.
Да, меня возбуждает его жёсткость вперемешку с нежностью. Я не могу смотреть на него, не могу оторваться от него, и не хочу этого делать. Пусть всё идёт так, как это прописано где-то.
Разве имеет значение, где любить его? Нет. Никакого. Это делает вас ближе. Ты доверяешь партнёру полностью, зная, что он не подвергнет тебя опасности. И это облегчает жизнь, когда ты передаёшь свою судьбу в его властные руки. Я уверена, что Ник почувствовал эту перемену во мне, поэтому позволил себе большего. А я хочу этого большего, возможно, тогда он поймёт, что тоже может разрешить себе чуточку сладостной нежности.
Сороковой шаг
– Доброе утро, – говорю всему семейству, собравшемуся за завтраком в столовой.
– Доброе, – улыбается мама. Отец даже не обращает на меня внимания, вспоминая вчерашний день и, видимо, до сих пор пребывая в состоянии раздражения. Тейра переписывается с кем-то и тоже не поднимает головы.
– Мишель, что будешь? – Спрашивает Лидия, когда я вешаю рюкзак на стул и сажусь за стол.
– Только сок и фруктовый салат с йогуртом, – отвечаю я.
– Пять минут, – бросает домработница, скрываясь на кухне.
– Итак, не хочешь ни за что извиниться? – Интересуется отец, всё так же изучая газету.
– Нет, – пожимаю плечами.
– Мишель, – мама с укором смотрит на меня, а я только усмехаюсь.
– Да?
– Вчера ты сбежала и даже не предупредила нас, – продолжает она, а я цокаю, потому что нечего мне сказать.
– И?
– Ты считаешь, такое отношение допустимым? – Папа бросает газету на стол, опрокидывая кофе, и вскакивает с места, шипя проклятья.
– Мы с Марком просто уехали. Ты же этого хотел, так
