лишь деловитый секретарь строчил что-то за своим столом.
– Доложите, пожалуйста.
Он обернулся в мгновение:
– Вас попросят через минуту. Присаживайтесь.
Я опустился на не очень удобный старинный стул и принялся рассматривать противоположную стену. Как и прежде, моему вниманию предстала искусная мозаичная фреска ярких цветов, каким-то чудом не потускневшая за прошедшие тысячелетия. Казалось, я знал ее наизусть. Фреска изображала первого Императора и четырых королей-тэнкрисов, покорившихся ему, признавших власть единого суверена и в символичном жесте наделяющих его олицетворением той власти – венцом. Эти четверо стали основоположниками четырех кланов Мескии, и имена троих из них до сих пор не забыты, а вот имя короля западных земель утрачено, увы.
– Можете пройти.
Я вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. Монарх стоял у огромного, но по большей части зашторенного окна. С высоты, на которой мы находились, открывалась чудесная панорама Старкрара. Правда, раньше, чтобы наслаждаться ею, Император не нуждался в телескопе.
– Я следил за ходом казни. Виртуозно.
– Благодарю, ваше величество.
– И все же знать тебя не простит.
– Мне не нужно ее прощение. Достаточно вашего дозволения творить правосудие.
– Убийство тэнкриса. Тяжелое преступление.
– Он легко отделался.
– Хм. Охота на разумных… Знаешь, в прежние времена за это его осудили бы на пятнадцать лет заключения. Причем, исходя из его статуса, условия были бы вполне сносными. Завтрак, обед, ужин. Утренний моцион по маленькому садику. Еще раньше он заплатил бы виру, и то только если бы эти разумные принадлежали кому-то из тэнкрисов. А сегодня его казнили на радость младшим видам.
– Вы всегда говорили, что мир меняется. Должна меняться и Меския.
– Должна. И более того, я вполне согласен с твоим приговором. Ты поступил правильно. Я лишь говорю, что аристократы тебя не простят.
– Я давно махнул рукой.
Он опять хмыкнул и пару раз глухо кашлянул. Думаю, если бы не мое присутствие, он бы хорошо прокашлялся, чего требовала боль, бушевавшая в его легких.
– Людей много, – осторожно продолжил я, – гораздо больше, чем нас, и с каждым годом разница в численности растет. Когда мы – хребет империи, они – ее мышцы. Как известно, хребет, если он не окутан крепкими тугими мышцами, – это просто длинный гибкий набор костей, безвольный и слабый, а тело без хребта просто складывается пополам, какими бы сильными ни были его мышцы. Они нужны нам, а мы нужны им. И казнь одного вырожденца, как символ верности древним клятвам единства, есть приемлемая цена.
– Но аристократия тебя не простит.
– Он не был первым тэнкрисом, которого я казнил. Не станет и последним.
Император обернулся, чтобы взглянуть мне в глаза.
– Ее имя продолжает
