вправду настоящий человек или понарошку им притворяешься?
На этот странный вопрос у Паши тем более не было ответа. Мальчишка, которому не терпелось всласть наговориться с ЗАБЛУДШИМ НАСТОЯЩИМ ЧЕЛОВЕКОМ, начал сердиться:
– Сапоги надел и уже загордился? Погоди, ужо дед Калина тебе язык развяжет!
Мальчишка вдруг засмеялся:
– Сначала развяжет, а потом опять завяжет, в три узелочка!
Такое будущее заставило Пашу заговорить.
– Паша я… – тихо произнес он, пересиливая испуг и удивление.
– А я – Шустрик! – охотно представился житель Муромской Чащи. Он протянул свою руку бедному лесорубу, и тот с чувством, похожим на ужас, пожал ее. Рука была как рука: теплая и немытая, совсем как Пашина, только меньше. Это немного успокоило Разбойникова-старшего, и он снова проговорил:
– А дед Калина кто?
– Как кто? – удивился Шустрик. – Дедушка мой. Его все знают! Но догадавшись, что хотя дедушку Калину и знали все в округе, однако человек по имени «Паша» его все-таки не знал, объяснил поточнее:
– Дедушка Калина – самый главный лешак в Муромской Чаще. Его все слушаются. А кто не слушается… Впрочем, таких у нас теперь нет: все давно позаколдованы.
И довольный своим объяснением, Шустрик кивнул на топор, заткнутый у Паши за пояс:
– А это чего и для чего?
– Это? – переспросил Разбойников-старший по привычке и так же по привычке потрогал топорище рукой. – Это – топор. Деревья рубить.
– Деревья рубить?! – ахнул маленький лешачок, побелев от гнева. – А я-то думал, что ты заблудший!..
И выкрикнув эти слова, Шустрик вдруг растворился в воздухе. А из-за пояса изумленного и вновь растерявшегося бедолаги-лесоруба вывалилось топорище и упало на землю. Рядом с топорищем просыпалась горстка ржавчины. Это было все, что осталось от новенького, выданного со склада пять дней назад, топора.
Глава пятнадцатая
Добрый старый лешак Калина Калиныч спал в трухлявом пне, уютно свернувшись калачиком и похрапывая от наслаждения. Ему снова снились цветные сны со звуком. По этому счастливому похрапыванию Шустрик и отыскал своего деда.
– Калина Калиныч! Дедушка! – закричал он, кружась возле пня. – Вставай скорее!
Сны, испугавшись громко вопящего мальчугана, смолкли, обесцветились и исчезли. Поняв, что смотреть больше нечего, старый леший нехотя поднялся со своего ложа.
– В чем дело? – хмуро спросил он внука. – Почему кричишь средь бела дня? Леший ты или нет? Жди своего часа!
Но Шустрик нее мог ждать и минутки.
– Вставай, дедушка! – закричал он снова, только чуть тише. – Вставай скорее! Тут такое там!.. – И он махнул рукой в глубину леса.
– Что-что? – переспросил Калина Калиныч внука. – Объясни-ка потолковее.
И он приготовился слушать ТОЛКОВУЮ речь Шустрика. Но бедный лешачок сгоряча понес что-то несусветное:
– Тут такое случ�
