она ударила кулаком по подлокотнику кресла с тяжелым вздохом. – Садитесь же!
Кардинал, немного струсив, наконец опустил свой тяжелый зад на сиденье рядом с нами. Королева похлопывала меня по спине и растирала ее, как будто она няня, которая качает младенца; а я ломала голову, пытаясь придумать предлог, чтобы убраться подальше от ее толчков и тычков, подальше от ее гнева.
Я уже неделю как вернулась ко двору. Наследник престола так и не появился на свет. Все, что связано с ним, было окутано тайной, и теперь о нем запрещено даже упоминать – во всяком случае, в присутствии королевы.
– Вот и все, – сказала Кэтрин. – Сколько времени она пролежала в полумраке, а мы просидели в ожидании – и напрасно.
Все перешептывались: королеву околдовали, а может, живот ей ветром надуло. Кое-кто считал, что у нее был выкидыш, но она никому о том не сказала. Мне не полагалось знать о таких вещах, считалось, что я слишком мала, и все же я знаю. Как бы там ни было, королева была сама не своя от горя. Значит, мне снова придется изображать ее куклу. Maman попросила меня остаться при дворе не больше месяца, но пока королева ласкала, гладила и обнимала меня, как будто я – ее неродившийся младенец; с каждым новым тычком росла моя ненависть к ней.
Конечно, после того, как наследник не появился на свет, при дворе снова поползли слухи и все без конца перешептывались, споря о том, кого королева назначит своим преемником. Многие ставили на Елизавету; говорили о ее браке с Эдуардом Куртене, юношей из династии Плантагенетов, который пропал за границей. Кузина Маргарет была убеждена, что именно ее назовут преемницей, хотя так считала только она. Некоторые смотрели на Кэтрин. А я могла думать только о Джейн и о том, что случилось с ней. Maman велела Кэтрин вести себя осмотрительно, не привлекать к себе внимания; я сомневалась в том, что такое возможно.
– Чем я могу служить вашему величеству? – Кардинал склонился к королеве, сложив пальцы домиком.
– Ради всего святого, оставьте формальности, ведь мы сейчас одни! Обращайтесь ко мне «мадам», если уж вы не хотите называть меня по имени.
Мне хотелось закричать: «Вы не одни, здесь я, Мэри Грей», – но, разумеется, я молчала.
– Мадам, – произнес кардинал, раболепно склоняя голову.
Она схватила его руку и понизила голос до шепота:
– Господь прогневался на нас!
– Мадам, это невозможно! Ваша набожность…
Она не дала ему договорить:
– Нет! Он забрал назад нашего ребенка, Свой дар нам. Он находит нас недостаточно набожными. – Ее шепот похож на сердитое шипение Афродиты. – Нам необходимо глубже выказать веру. Нам нужна ваша помощь.
– Может быть, паломничество? – предложил кардинал.
– Нет, не то, – решительно прошептала она, и я затылком чувствовала ее жаркое дыхание. – В паломничество отправляются в знак благодарности. Мы считаем, что Господь просит нас доказать свою веру, как Авраама.
Интересно, какую именно историю об Аврааме
