знала эти имена. Латимер был священником моей сводной бабушки; я помнила его с раннего детства. Ридли тоже часто приезжал к нам в Брадгейт. Эти люди были близки к моей семье. Я прикоснулась пальцами ко лбу, к сердцу, к плечам.
– Ах, малышка Мэри! – сказала королева. – И вы стали стойкой католичкой после того, как казнили вашего отца-изменника и… – Она не договорила, но мне показалось, она и Джейн готова причислить к тем, без кого мир стал лучше. Она смотрела на меня с улыбкой, больше похожей на гримасу, а я боялась выпалить правду – что ее вера грязная и жестокая.
Я улыбнулась ей, склонив голову, надеясь, что она примет мой жест за знак согласия.
– Вы ведь верны мне?
Она сверлила меня взглядом, словно видела, что в глубине души я осталась протестанткой. Я не смела отвечать из страха, что дрогнувший голос выдаст меня, поэтому просто кивнула, перебирая четки.
– Кардинал, среди нас много таких, которые внешне одни, а на самом деле совсем другие. Вы думаете, Мэри тоже из их числа? – Она так больно ткнула меня в плечо, что я сжалась. – Она ведь из семьи изменников. Смотрите, как она испугалась. Как по-вашему, чего она боится?
Я боялась даже дышать, а сердце у меня билось так часто, что она наверняка это слышала. Интересно, как бы поступила Джейн на моем месте? Наверняка сказала бы правду и умерла за нее!
– Может быть, приказать Боннеру допросить ее? Боннер умеет вырывать признание даже из камня.
– Мадам. – Кардинал положил руку ей на плечо. Она посмотрела на его руку, потом на его лицо – и снова на руку. – При всем к вам уважении, она всего лишь ребенок. Мэри, сколько вам лет?
– Д-десять, – с трудом произнесла я.
– Она уже достаточно взрослая, – прошептала королева.
Из дворцовой часовни донесся колокольный звон. Кровь стучала у меня в ушах. Кардинал поерзал на месте, а королева ткнула в меня пальцем:
– Ну, бегите, Мэри. Мы хотим, чтобы кардинал исповедовал нас перед мессой.
Я спрыгнула с ее коленей и побежала к двери.
– Мэри!
Я обернулась к ней. Сердце у меня подскакивало к горлу. Я крепко сцепила руки, чтобы она не заметила, как они дрожат. Взгляд ее тяжел и суров; глаза напоминали куски стекла.
– Я за вами слежу.
Я присела, думая о том, что через несколько секунд я выйду отсюда. Только эта мысль и поддерживала меня.
– Может быть, кардиналу стоит исповедовать и вас. Вы умеете отделять зерна от плевел, верно, кардинал?
При мысли об исповеди этому человеку, который наверняка поймет, какую ересь я лелею в душе, я покрылась гусиной кожей. Заставила себя думать о Джейн и спросила себя, что бы посоветовала она: «Мышка, будь стойкой!» Каким-то чудом я набралась храбрости и ответила:
– Ваше величество, это для меня незаслуженная честь!
– Почему?
– Великая мудрость кардинала будет напрасно растрачиваться на такую, как я.
Королева презрительно
