давно никем не используются и не прельщают никого, начиная от желающих не рыть погреб, а восстановить – обваленные погреба не восстанавливаются, до бомжей, подобных ему, ищущих место для обогрева и пропитания. Это – самое верное место. В одной из таких ям, глубиной более двух метров, и можно оборудовать тайник, который выступит в качестве банка. Ни тебе процентов за «обналичку», ни дефолта, ни замораживания счета в случае неправомерных действий его, Миротворца. Востриков даже мелко захихикал, приятно удивленный такой сообразительностью. Он почему-то забыл, что на решение этой проблемы потратил ночь и часть утра. Вот теперь главное – донести... о-о-йо-о... – Дохлый даже не смог в уме произнести сумму, которую ему нужно перенести в замызганной «побирушке» от колодца до лесополосы.
На выползание из колодца ушло около десяти минут. Почти омертвевшие и оттого непослушные конечности и даже внутренние органы работали в автономном режиме, сами по себе, не желая получать через мозг команды Вострикова. Он, как осьминог, распластался на земле, задвинул крышку люка и еще некоторое время собирал себя в «кучу». Последнее выражение он обычно употреблял, когда проходил мимо милицейского патруля с авоськой ворованной картошки и парой банок разносолов. Этот момент был самым тяжелым в последние дни жизни и деятельности «крота» Вострикова. Голуби с его задницы непременно перелетели бы на крышу ближайшей колонии общего режима, если бы его хоть раз милиционеры застукали с несовместимыми с его социальным положением, заботливо закупоренными банками с помидорами. А потом... Почему кражи из погребов раскрываются очень быстро, но хозяевам ничего не возвращается? Потому что опера – они умные. Кто крадет продукты из погреба? Самый конченый народ – бомжи. Вот на любого из них, при первой же поимке первого же попавшегося, можно «перевесить» около сотни «висящих темняками» на РОВД краж из погребов. Какая бомжу разница, за сколько эпизодов краж он поедет зону топтать – за один или за сто? Статья и срок совершенно одинаковые при любом раскладе. А так, вполне возможно, в кабинете чаем напоят. А если и не напоят, что более вероятно, то сигарет в камеру – точно дадут. Есть ли смысл упрямиться? «Да, Ваша Честь, за этот сезон я «обнес» сто восемь погребов с продуктами». – «Как же вы это смогли все съесть?» – «А у меня ботулизм». – «Что?..» – «Ботулизм. Постоянно есть хочу. Не верите? А пусть секретарь суда просунет в клетку пять килограммов вареной «Докторской» – и к концу чтения приговора посмотрите, что с ней станет...»
Поэтому Востриков всегда сжимался («собирался в кучу») при виде формы цвета «грязный асфальт». Сейчас он нес не пять кило картофеля, а восемьсот «тонн» «зеленых». Поэтому если чем и пахло для Дохлого всю дорогу до лесополосы, то не «Докторской» и пустячным сроком на общаке, а устойчивым пихтовым запахом сибирских просторов. Оставалось только догадываться, что это за деньги и каким путем они добыты. Ежу ясно, что не так, как Дохлому. Но Вострикову повезло и на этот раз. Было воскресенье, что, очевидно, накладывало
