Вероятность реальности. Из десяти книг. Олег Тупицкий

      Я умер. Было бабье лето.

      Четыре дня до Покрова.

      Прошла по городу молва,

      что дуба дал, как дважды два,

      и даже местная газета

      заметку тиснула: поэта

      солёная от слёз вдова,

      вовсю сморкаясь в рукава,

      сопровождала у лафета.

      Пускай твердят, коль скоро это

      не посягает на права

      в гробу лежащего предмета.

      Боевое седло убивает в мужчине мужчину,

      но рождает легенды. И в этом я вижу причину

      тяготения к тихим омутам пьяного рая.

      Я не против надраться. Я считаю, что это вторая

      форма небытия, сопряжённая с выбором место-

      положения тела относительно Оста и Веста

      по капризу души. Нестареющим жестом Пилата

      умываю ладони. Мне дороже шестая палата.

      Крест Лебедя над городом ночным,

      провинциальным, глупым, сволочным,

      скрывающим за сотнями замков

      унылых баб и пьяных мужиков,

      навязчивым, как папиросный дым,

      и – никуда не денешься – родным.