возможным рисковать…
– А что, на планете есть специалисты по точечной диагностике аугментов мозга? – с иронией промолвил я.
Ответ был прекрасно известен нам обоим. Один-два нейрохирурга здесь, конечно, найдутся, но вряд ли их опыт работы больше, чем у бэйтаунского патанатома. А уж тонкий анализ блуждающих глюков в молекулярных процессорных пленках под силу лишь специалистам класса Релера из МТЦ или Мори из Киотского клинического. Понятно, что эксперт мог в лучшем случае запустить внутренние диагностические алгоритмы – но уж это входило в его прямые обязанности.
– Не будьте так суровы с господами из полиции, – снисходительно пророкотал Адит Дев. – При попытке коннекта секретарь покойного Сайкса выдал код «Ипсилон».
М-да. Это мне только казалось, что я разучился удивляться за последние сутки. «Ипсилон» – не «Омега», код самоуничтожения, но близко к тому. Таким образом опознавали себя лосы повышенной секретности, и последовательность «Ипсилон» говорила: при попытке несанкционированного доступа система необратимо стирала всю информацию внутри себя.
– Какая прелесть… – пробормотал я неслышно, с уважением глядя на обросший паклей костяной мяч. Нет… ассоциация обманывала. Из черепной коробки Конана Сайкса сделать кубок по обычаю его тезки было бы затруднительно: единожды застыв, углекомпозит вообще не поддавался механической обработке.
– Рават Адит, – позвал я. – Запустите независимую фиксацию, пожалуйста. Господам из полиции, – я смерил обоих уничтожающим взглядом, – посчитавшим, что мы получили достаточно сведений, я не могу доверить это занятие.
Наладить связь с вживленным компьютером было непросто. Биохимические генераторы, снабжавшие энергией процессор, прекратили работу в тот миг, когда сердце Сайкса перестало гнать по сосудам кровь, а батарея резерва почти истощилась за неделю. У меня мелькнуло в голове, что и это могло быть целью преступника, но я отогнал нелепую мысль. Если придется, эксперты в Центре Шайен, куда я отправлю тело, долотом расковыряют броневой череп, но доберутся физически до тридрайва. А информация, записанная на кластерных магнитах, не стирается.
Однако последние джоули терялись не напрасно. Получив сигнал извне, система попыталась выйти из мертвенного сна. Большая часть энергии терялась впустую, в попытках активировать аугмент-нейронные синапсы, но увечный без органической своей части, наполовину вышедший из строя процессор – работал.
«Код Ипсилон», – зазвучало у меня в ушах. И никаких пояснений – кому надо, тот поймет.
Блок представлялся мне чем-то вроде мембраны, перегородившей узкую трубу. Для пробы я швырнул в нее один из допусков нижнего уровня. Плотная ткань поглотила цепочку символов без следа, словно вода в колодце. Пожав плечами, я задал надкоманду «перебора паролей».
Интелтроны работают быстрее человеческого мозга. Пулеметная очередь ударила в резиноватую пленку, не причинив ей ни малейшего вреда. Программа самоуничтожения не запустилась, синие огни
