потому что там под потолком висела клетка с жёлтой щебечущей канарейкой.
Иногда я упрашивала бабушку специально зайти в этот магазин, чтобы полюбоваться на канарейку. Я могла подолгу наблюдать за ней.
Один раз я видела, как эту канарейку кормила девушка-продавщица.
Она вставала на стремянку и сыпала зёрна на маленькое блюдце, прикреплённое к прутьям клетки.
А бывало, что наоборот – бабушка уговаривала меня зайти в этот магазин.
Это случалось тогда, когда мы с ней шли из других магазинов, а я была уже вымотанная и уставшая.
А ей надо было зайти за чем-нибудь в хозяйственный.
– Я не пойду, – начинала я ныть. – Ну пойдём домой, а? Не надо в хозяйственный…
– А пойдём на канарейку смотреть! – предлагала мне в ответ бабушка. – Пойдём?
– Ура! Пойдём, – радовалась я, и, забыв про усталость, бодро шагала в этот магазин – смотреть на жёлтенькую птичку.
Глава семнадцатая. Петруша
Был у нас волнистый попугайчик по кличке Петруша.
На вид он был самый обычный: с голубым животом, синим ступенчатым хвостом, белым лбом и подбородком с чёрными пятнышками, синим надклювьем, жёлтым клювом и серой с рябинками спиной.
Только лапы у него были серые, что нетипично для попугайчиков его окраса: как правило, они розовые.
Но Петруша отличался от своих собратьев особой смышлёностью.
Он понимал человеческую речь, много говорил, рассказывал разные детские стишки, пел песенки и совсем не хотел на улицу, как многие другие попугайчики и прочие комнатные птицы.
С ним можно было спокойно выходить на балкон.
Когда я лежала в детской кроватке, Петруша прилетал ко мне.
Он садился на спинку кроватки, и, перебегая от одного угла к другому, мотая при этом головой, начинал говорить своим скрипучим голосом.
«Петя-Петя, петушок! – старательно и ритмично произносил он. – Золотой гребешок, шёлкова бородушка, масляна головушка, что ж ты рано встаёшь, детям спать не даёшь?»
Я наблюдала и повторяла за ним.
«Петруша хороший! Нельзя-ца кусаться!»
Петруша был старше меня на три года – его подарили бабушке на день рождения, когда меня ещё не было на свете.
Бабушка жила в своей квартире, а Петруша – у нас, и когда она приходила к нам, он садился на её плечо и начинал говорить.
Он был любимцем всей нашей семьи. При опасности Петруша громко звал по имени моего отца, и не беспричинно.
Когда однажды мама готовила, Петруша, будучи ещё молодым и неопытным, залетел на кухню, упал на плиту и попал под решётку между зажжёнными конфорками.
Мама, растерявшись, закричала, позвала отца.
Он пришёл, выключил все конфорки и вынул Петрушу из-под решётки.
Всё обошлось, и Петруша запомнил: при опасности надо что есть сил звать моего отца.
Случилось,
