бы это понравилось?) Она даже привстала на цыпочки, чтобы удостовериться, что он там действительно есть, – в чем не было никакой нужды, потому что она и без всяких цыпочек прекрасно видела: он там стоит на своей высокой ножке и чуть покачивается под ветерком, кивая своей чудесной разноцветной головкой.
Ну ладно, сказала Настя цветку, опускаясь с цыпочек, раз ты такой, то и я буду такой. Какой «такой», она и сама не знала, но надо же было что-то сказать этому красавцу, раз он так поступал с ней.
Тут надо непременно заметить, что эти слова она произнесла не про себя, а вслух. И довольно громко, потому что произнесла их не просто так, а в сердцах.
– Ой, ой, прямо боюсь тебя! – тут же услышала она насмешливый голосок.
Это было до того неожиданно, что Настя оглянулась – кто это ей отвечает. Она оглянулась, потому как перед нею никого не было, а значит, ей отвечал кто-то, кто находился сзади.
Однако и сзади никого не было.
Впору было испугаться, что за чудеса, но Настя, кроме всего прочего, была еще и не из пугливых.
– Эй, кто там где прячется, выходи! – сказала она отважно.
– А я нигде и не прячусь! – ответил ей голосок.
Настя замерла. Да кто это с ней разговаривал?!
– Прячешься-прячешься, – сказала она. – Если бы ты не прятался, я бы тебя видела. А я тебя не вижу. Или ты невидимый? А может, невидимая? Или невидимое?
– Я еще какой видимый, – сказал голосок. – Да ты на меня смотришь. Прямо сейчас. Видишь, как я шевелю лепестками? Я ими шевелю – и ты меня слышишь.
Если бы мы вам сейчас сказали, что Настя удивилась, это было бы неверно. Настя не удивилась. Ее оглушило-поразило-потрясло-ошеломило. Так это цветок с ней разговаривал! И раз он мог разговаривать, то он мог и ходить-бегать, – ничего удивительного, что она не смогла приблизиться к нему.
– Зачем ты от меня убегал? – упрекнула она цветок.
– А еще б нет! – воскликнул тот. – Ты ведь, наверно, хотела меня сорвать?
– Разумеется, – подтвердила Настя. – Для чего же еще цветы существуют, как не рвать их.
– А вот меня нельзя рвать, – сказал цветок.
– Интересно! – воскликнула теперь Настя. – Это почему же? Ты что, особенный?
– Правильно, – кивнул цветок. – Особенный.
– Может, волшебный? – вопросила Настя с иронией. Хотя ирония ее была неуместна. Потому что каким еще мог быть цветок, умеющий разговаривать, как не волшебным.
– А ты что, еще ничего не поняла? – вместо ответа вопросил теперь цветок.
Но Настя уже все поняла. Она была весьма сообразительной и поняла бы все гораздо раньше, если бы ее живот не был до такой степени отягощен слопанной земляникой. Она огляделась по сторонам и увидела, что, пытаясь догнать цветок, забралась в лес так далеко – не видно края, и теперь не известно, в какую
