хранили в этом водяном желобе молоко, сыр и другие скоропортящиеся продукты.
– Ну, мой отец своевременно изменил эту традицию, проделав здесь окна. А мы с твоим дядей Тревором помогали ему, конечно, по мере наших детских сил. Тогда мы были еще совсем детьми. Когда вода в желобе пересохла, в летние месяцы мы ночевали здесь почти каждые выходные.
– Ты и дядя Тревор?
– И твоя тетя Клаудия, и наши друзья – естественно, под присмотром кого-то из родителей, – пока мы не доросли до того возраста, когда мальчишки уже не хотят общаться с девчонками и наоборот. Позднее мы с Тревором жили здесь одни. Тогда еще не было никаких кроватей, мы спали просто в спальных мешках. Около дома мы разжигали костер. Тогда здесь, разумеется, не могло быть никакой микроволновки. Никакого электричества. – Его взгляд устремился вдаль, в ту временную, неведомую мне даль его памяти. – Прекрасные были времена, – признался он. Его взгляд переместился на стену над кроватью, где висели афиши с Джонни Деппом, но он смотрел не на них, а чуть левее. – Так что же, интересно, ты теперь хранишь в каменном тайнике? – спросил он.
В детстве они с дядей Тревором выломали из той стены один из камней и устроили за ним маленький тайник, прикрыв его сверху плиткой из мелких, скрепленных раствором камушков. Невозможно было догадаться, что там в стене есть полость, если вам о том не сказали. Я хранила в тайнике симпатичные ракушки и два акульих зубика, привезенные из одного из наших путешествий на побережье, а еще пачку сигарет, год назад забытую моей кузиной Дэни на нашем крыльце. Сама не знаю, зачем я спрятала их там. В то время они были тем, что хотелось прятать. Теперь это казалось глупым. В моем каменном тайнике хранились также голубая стеклянная птичка, подаренная мамой на мое пятилетие, и бутоньерка – с уже давно засохшими цветочками, – подаренная мне папой перед свадьбой кузины Саманты. А еще там хранилась аметистовая ладошка. Папа подарил ее мне, когда в пятилетнем возрасте я еще боялась ездить на школьном автобусе. Аметист лежал в отделанном бархатом футляре, и я целый год не вынимала его из кармана. Папа рассказал мне историю этого камня, найденного нашими предками в середине девятнадцатого века, когда они взрывали землю на участке Моррисон-ридж для постройки особняка, где сейчас жила моя бабушка. Рассказал, как потом из него вырезали ладошку с легкой выемкой для большого пальца и отполировали до блеска, и с тех пор эта драгоценность передавалась из поколения в поколение. В свое время его отец подарил ему эту ладошку, и она помогла ему преодолеть детские страхи. Ему не верилось, что такой аметист действительно нашли в наших владениях, но, во всяком случае, он хранил этот камень как сокровище и, похоже, верил в его успокоительную силу.
Сейчас он заказывал в магазине нетрадиционной медицины подобные каменные ладошки – иногда он называл их «волнительными камнями», чтобы давать детям, которых лечил на сеансах своей частной практики.
– Там лежит аметистовая ладошка, – ответила я.
– Почему там? – спросил он. – Ты же обычно носила ее при себе.
– Уже
