Господи! Какой актер? Ведь люди смотрят! Это же не театр! Я же вам говорил. Это же не театр! Люди же понимают, что я это я, натуральный, а никакая не женщина. Это просто, как бы выразиться, технология, что ли, как вот эта занавеска, пол, потолок. Я просто вызывал изнутри вас убийцу, чистого убийцу, который же ведь не обманулся изображением соседки. Он только рад обмануться, прикинуться обманутым! (Очень возбуждается.) Не обманулся же? Не обманулся же!
ОНА. Да вы актер, Дмитрий Александрович! Просто актер! Натужился, напружился. А как неожиданно – так и страх, инстинкт самосохранения. Увернулись-таки!
ОН. Нет, не увернулся, не увернулся!
ОНА. Увернулись, увернулись. Ну как же не увернулись?
ОН. Да, да, увернулся, но не в том смысле. Я же уже объяснял вам.
ОНА. Объяснял. В каком там ни есть смысле – а увернулись.
ОН. Да, да, да! Увернулся! И правильно сделал, что увернулся. Это вам не театр!
ОНА. А что же тогда актрису позвали? Взяли бы просто убийцу или алкоголика какого – он бы очень просто вас прибил без всяких там катарсисов.
ОН. Да нет же! Нет же! Вы не о том! Именно вы. Вы привыкли к сцене! А потом, люди нужны. Вы же известная, на вас пойдут.
ОНА (вскакивает). Ах, люди нужны! (Он тоже вскакивает и после этого они оба, Елизавета Сергеевна и Дмитрий Александрович, почти орут, опять стоя друг против друга и упершись руками в стол, опять напоминая тех же самых микенских львов, но уже орущих. Они орут. Они это умеют.)
ОН. Да, да, люди! Это им нужно, им нужнее, чем мне. Я им покажу, что все, что про катарсис…
ОНА. Уже слышали, слышали про катарсис. Я слышала, и они слышали!
ОН. Ах, она слышала. Она грамотная. Ей уже скучно. А они, между прочим, молчат, не возражают. Они жаждут убийства, а не ваших истерик.
ОНА. Это не они, это вы жаждете убийства.
ОН. Да, да! И я! И я! Я! Я! Я понял, что все эти театры, трагедии – чушь, обман, обман!
ОНА. Ну да, человечество жило, жило и не додумалось, а он додумался.
ОН. Да, да, додумался!
ОНА. Додумался, додумался! Первый додумался!
ОН. Да, я первый, первый! И буду первый! И последний буду! После меня это уже будет невозможно! Не нужно! Уже бессмысленно будет убивать на сцене! Бессмысленно! Я уже все доказал! Другим уже нечего будет здесь делать. Я так и останусь первым!
ОНА. Понятно, понятно. А я, значит, как это пресс-папье, технологическое средство, как вы говорите.
ОН. Да, да, технологическое средство! Я же придумал! Я! Пресс-папье, да!
ОНА. А я не стану убивать! Не буду!
ОН. И не надо! И не надо! Катись к черту! К черту все!
ОНА. И покачусь. Да только я теперь знаю!
ОН. Что ты знаешь? Что ты знаешь?
ОНА. Все знаю! Все про тебя знаю!
ОН. Что? Что ты про меня можешь знать?
ОНА. Все знаю! Все. Я сама умру первой и последней! Меня знают! На меня пойдут! ты же сам сказал! Пойдут? Ага, пойдут! Меня знают! Я знаю, что меня знают! На меня пойдут! А тебя никто не знает! А меня знают!
ОН.
