человек средних лет, с усами и остроугольной бородкой. Вид у него был далеко не измученный. Но благодаря усам и бородке он казался старше своих лет. Я разговорился с ним. Выяснилось, что он работник Тимирязевской академии – профессор, был направлен в Вязьму, чтобы при отступлении привести в негодность зерно. Выбраться не успел, долгое время жил нелегально. Позже ему пришлось выдать себя за военнопленного. Мы приняли его в свою компанию.
Вообще, люди в тех обстоятельствах менялись. У одних автоматически срабатывал инстинкт самосохранения, у других начинали проявляться эгоистические замашки, а третьих парализовал страх, и они готовы были пойти на любую подлость, только бы остаться в живых.
Был у нас в компании белорус по фамилии Коляка, человек с замашками подхалима. Он тоже был командиром взвода, получал в предыдущем лагере три литра баланды, вместе с нами курил из общего кисета, а вот в Хелме он уже заимел свой кисет. И как-то раз на лагерном базаре я протянул руку к его кисету, но он быстро убрал его и важно произнес: «Дружба дружбой, а табачок-то врозь». Я рассказал об этом ребятам, и мы решили выгнать его из нашей компании. Было голодно. Но вот один из нас пристроился мыть бачки из-под баланды. Благодаря его протекции через два дня мы уже все мыли бачки. Стал проситься к нам и Коляка, даже плакал, но мы его в свою компанию не приняли. А профессор бачки с нами мыл.
Лагерь был разделен на сектора двойной колючей проволокой, между которой по широкому коридору ходил часовой с винтовкой. Рядом с нами в следующем секторе помещались штрафники англичане. Их привезли с запада на восток за попытку к бегству. Как я узнал позже из газет, участь этих англичан-штрафников была трагична. Они погибли в газовых камерах Майданека.
Однажды меня окликнул на русском языке один англичанин: «У вас есть офицеры?» Я в ответ: «Я офицер». – «Я был у вас консулом в Харькове до войны. Как народ, верит Сталину?» Я сказал, что даже очень. «Это хорошо, значит, победим… подожди», – сказал он и ушел. Вскоре вышел и бросил на нашу сторону ружейную масленку, крикнув: «Читай записку». Голодные люди бросились на масленку. Кто-то ее схватил и побежал. Я бросился за ним. Когда раскрыл масленку, там оказались сигареты и записка. Её мне отдали. Там печатными буквами было написано: «Ваши окружили армию Паулюса под Сталинградом, а наши высадились в Алжире. Ваши взяли в плен сто тысяч немцев». Это было в декабре 1942-го, а может, в январе 1943 года. Настроение у заключенных поднялось. Это была радостная весть. Мы опять заговорили о побеге. Бежать, бежать, бежать…
Весть об этой записке быстро распространилась по бараку. К нашей группе подошли двое военнопленных. Один из них в прошлом кремлевский повар. Мы разговорились, решили бежать вместе. Это решение нас вдохновило, и мы долго были в состоянии эйфории, которая закончилась к вечеру, когда ко мне подошли полицай и немец и приказали следовать за ними.
По дороге полицай сказал: «Вот узнаете, как бежать, добегались!» Я понял, что кто-то нас предал. Как выпутаться? Но фактов не было, только слова. Привели меня
