—А это уже не в новинку.
Бывали и мы помоложе,
И мы запевали упрямо —
И щурили очи в прихожей
Для нас флорентийские дамы.
И мы нисходили на убыль,
Подобно героям Боккаччо, —
Так что же кусаю я губы
И попросту, кажется, плачу?
А ну-ка, скажи мне, Алеко, —
Неужто зима недалёко —
И в дебрях повального снега
Венчальный послышится клёкот?
И что же горит под ногами,
И разве беды не почуют,
Когда колдовскими кругами
Цыганское племя кочует?
О нет, не за нами погоня,
Нахлынет безлиственно слава —
Покуда она не догонит,
Земля под ладонью шершава.
Коль надобно, счёты откинем,
Доверимся этой товарке —
Покуда ведь только такими
Опавшие вспомнятся парки.
Томленьем надышимся ломким,
Уйдём к совершенствам астральным,
Октябрь не в обиду потомкам
Сезоном закрыв театральным,
Где свёрнуты без опасений
Над замками мавров и троллей
Затёртые краской осенней
Афиши последних гастролей.
Прощание – встреча
Не много ли досталось мне при свете
Фонарного мисхорского устоя?
Лишь волосы отзывчивые эти
Да моря воркование густое,
Где встреча очарованная машет
Платками убелёнными прощанья.
И если опыт – пажить, он-то нажит,
И нечего пенять на обещанья.
Вернутся ли беспамятные души
Сюда, на многокронные аллеи,
Где музыка развенчанная глуше
И мука просветлённая – смелее?
Неведомы им наши разногласья,
Приметы не чураются подспорья,
Но властвует и требует согласья
Гортанная отрывистость предгорья.
Предсказано ли векам разобщенья
Пожизненно чужими оставаться?
И что, однако, требует прощенья,
И верно ли, что проще – улыбаться?
Как в песенке слепой, недоумённость
Глядит из разговорчивого лада,
И радует имён определённость —
Самой незаменимости отрада.
Как будто, пробуждению ночному
Бессмысленно вверяя наважденье,
Подобно притяжению земному
Присутствует вокруг перерожденье, —
И, сразу за оградою играя
С луною, невесомою доселе,
Мелодия родная, умирая,
К небесной приближается капелле.
На львиную сноровку не позарясь,
Склоняет Август смуглые колени, —
Быть может, вы, когда-нибудь состарясь,
Прекрасной уподобитесь Елене —
Тогда-то тьмою послевисокосной,
Отселе различаемый не всеми,
Ваш юный облик, ревностный и грозный,
Мелькнёт на миг в предании иль гемме.
И встанет над отравленной листвою,
Над
