По его счастливому лицу было видно, что ему снится сладкий сон.
Его левую руку она осторожно сняла с груди, под правой с ужасом обнаружила свою рыжую косу.
– Иван, проснитесь, – уже громче прошептала она и по-кошачьи уколола его бледные щеки. Иван наконец-то раскрыл глаза и, ощутив ее тело, расплылся в радостной детской улыбке.
– Доброе утро! Ты проснулась? – также шепотом спросил он и, опять закрыв глаза, с какой-то молитвенной истомой поцеловал ее в обнаженную грудь. – Как хорошо, что ты не увильнула от меня… – Он опять положил левую руку на ее грудь, а правой с каким-то неистовым блаженством подтянул Веру к себе вместе с косой и клочьями травы. Вера попыталась убрать его руку, но, не справившись, не выдержала и опять расплакалась. – Чем больше ты плачешь, тем больше я понимаю тебя, – сразу оживился он и снова припал к ее разгоряченной груди. – Ты жена моя, раздавленная, голодная, потерянная. Ты боль моя, беда. Я люблю тебя, как последний глоток совести, надежды.
– Иван. Вас заберут. Рассуждать о России вы будете потом.
Но Иван словно не слышал ее слов. Он опять с какой-то неизбывной мужицкой страстью припал к ее дрожащим припухлым губам, сбросил с ее плеч поролоновую куртку и притянул ее тело как можно ближе к себе.
И слезы, словно капли утренней росы, стали стекать не только с ее глаз, но и с его щек, губ.
Они ползли по ее посиневшему, исцарапанному телу, но, несмотря ни на что, она с какой-то жалобной надеждой смотрела в его воспаленные голубые и очень уставшие глаза.
Иван, в отличие от нее, плакал как ребенок, и в его откровенных чувствах, в его неистовой страсти не было никакой фальши, никакого интеллектуального уродства.
– Девочка, тебе жалко меня? – неожиданно спросил он. – Если жалко, то поцелуй меня как своего спасителя. Жалко или нет?
– Не знаю, – растерянно ответила Вера, опять ощутив невесомость в ногах и какое-то неосознанное влечение к Ивану.
– А мне тебя жалко… Очень жалко…
– Почему?
– Потому что ты не поняла самого главного. Кстати, как тебя зовут?
– Вера. Вера Лешукова. Мне 20 лет, но я уже знаю, что такое настоящая любовь. – Вера перестала плакать и с досадой, с каким-то безнадежным отчаянием посмотрела на Юрину могилу, затем высвободила косу из руки Ивана Петровича и надгробного креста. – Вам не понять, как я любила Юру, – тихо прошептала она.
– Не рассказывай, об этом я догадался сразу, как только увидел тебя на могиле несчастного. Меня потрясли твое раскаяние, твоя душа, любовь. Я понял тебя и не смог устоять, сдержаться. Потому что я человек, идущий от солнца, и о такой любви, которую ты чувствуешь, я читал только в романах, которым никогда не верил, не верю и сейчас, пока сам не переживу подобного. Ты основного не поняла – ты не даешь тем, кто любит тебя, боготворит, ответных искренних чувств, без которых ты пропадешь точно так же, как твой друг Юра.
– Откуда вы знаете?
– Я знаю очень много, оттого
