на диван. – А так хорошо начиналось…
Ал попытался отвлечься и постарался сосредоточиться на работе, но мысли сами собой вернулись к Светлане и подробностям их встречи. Постепенно он увлекся. Разгоряченное воображение рисовало молодому человеку картины, весьма далекие от проблем безопасности.
Тихий неуверенный стук сорвал Мак-Кинли с дивана. Окрыленный мечтатель ринулся к двери номера и широко распахнул ее.
– Входи, до… – Влюбленный агент поперхнулся концовкой фразы.
«Дьявол!!!»
На пороге номера стоял советник Данкельд.
Ночной визитёр зачем-то оглянулся по сторонам и произнёс трагическим шёпотом:
– Мак-Кинли, у меня к вам срочный разговор!
Алом овладело безудержное желание – с маху садануть незваного гостя дверью в лоб. Он с трудом сдержался и пробурчал:
– Входите, советник.
Данкельд быстро прошмыгнул в гостиную.
Хозяин номера закрыл дверь и, тяжело ступая, прошёл следом.
Посланник Ямбурга без приглашения уселся в кресло и начал замогильным голосом:
– Поверьте, дорогой Мак-Кинли, я бы никогда не решился побеспокоить вас, в… э… – Его взгляд остановился на скомканном пиджаке в углу комнаты. – В столь поздний час.
Физиономия Ала пошла багровыми пятнами. Он пригладил растрепанные волосы, сел в кресло напротив гостя и махнул рукой.
– Без церемоний, советник.
– Прямо не знаю, с чего и начать… я спешил к вам через весь город… – мямлил тот, верный своей манере тянуть резину. Неожиданно он спросил:
– Нет ли у вас минералки? В горле пересохло.
«Не дождешься, зануда проклятый!» – мстительно подумал Мак-Кинли, отрицательно мотнул головой и строго потребовал:
– Ближе к делу, коллега. По возможности, экстрактивно.
Ночной гость извлек из-под плаща помятый конверт и объявил:
– Вот!
Тут остатки решимости покинули его, и рука зависла на полпути.
«Ах, чтоб тебя!»
Ал быстро завладел конвертом. Вытряхнул содержимое на стол и углубился в чтение документа.
Что и говорить, советнику везло на сенсации! Алиссон Мак-Кинли держал в руках послание от пропавшего майора Александра Кузнецова.
Новоганзеец вчитался в документ. С первых же строк у него возникло ощущение: контуженый майор окончательно спятил. Текст пестрел выражениями и эпитетами из лексикона бурных митингов и собраний политических кликуш. Тем не менее он мужественно продрался сквозь заросли экзальтированной риторики и сумел ухватить основную мысль автора.
Коротко говоря: бедолага-майор самоустранился от участия в «измене родине» и снял с себя всю и всяческую ответственность за последствия сделки по Ямбургу.
Мак-Кинли живо поинтересовался:
