полотенец, розовых, как кожа молодого поросенка, а на двери висел халат, который, казалось, основательно вымочили в чернилах. В стаканчике торчала новая зубная щетка, в мыльнице лежало, естественно, мыло, на полочке теснились шампунь, гель для бритья и упаковка одноразовых бритв. Кто-то все заботливо предусмотрел.
Я умылся и обнаружил в шкафу свой идеально вычищенный и отглаженный костюм, рубашку постирали и даже накрахмалили.
Внезапно мне стало не по себе. У Элеоноры есть домработница Ленка, которая выступает сразу в нескольких ипостасях. Она и уборщица, и кухарка, и прачка. К слову сказать, квартиру Ленка пылесосит ужасно, просто разгоняя грязь по углам, а если ей взбредет в голову протереть письменный стол, то ни настольную лампу, ни сложенные стопкой книги она не поднимет, просто повозит тряпкой вокруг, оставляя на полировке мутные разводы. Готовит Ленка тоже отвратительно, а гладить просто не умеет.
Но у нее есть и положительные качества: она никогда без спроса не зайдет в ванную комнату и не станет рыться в вещах. У Сергея Петровича Кузьминского в доме заведено иначе. Вчера вечером я лег спать, не разобрав саквояж. Просто поставил сумку у шкафа, решив заняться вещами утром. И что же? Пока я мирно спал, кто-то вошел в комнату, разложил шмотки, почистил костюм и постирал рубашку.
Оно, конечно, спасибо, но мне не нравится, когда посторонние без предупреждения вваливаются туда, где я сплю.
– Завтрак на столе, – прохрипело из угла.
От неожиданности я подскочил и увидел в углу комнаты небольшой динамик.
Поколебавшись немного, я не стал завязывать галстук – в конце концов, утром позволительно спуститься к трапезе без особых формальностей.
В столовую я вошел последним, все члены «стаи» Кузьминского уже наслаждались кофе. Никто из них не удосужился одеться, все были в халатах.
– Садись, Ваня, – кивнул хозяин.
Я приблизился к свободному стулу, чувствуя, как в меня вонзаются не слишком дружелюбные взгляды.
– Прошу любить и жаловать, – улыбнулся Сергей Петрович, – Иван Павлович Подушкин, мой секретарь.
– Здравствуйте, – прозвучал нестройный хор голосов.
– Садись, Ваня, не стесняйся, – повторил Кузьминский, – чувствуй себя как дома. Это Белла, моя дочь.
Слишком полная для своего возраста, белокурая девушка скорчила гримаску, но ничего не сказала.
– На другом конце стола, – как ни в чем не бывало продолжал Сергей Петрович, – сидит Клара, моя племянница.
Тоненькая, даже хрупкая девушка мило улыбнулась и помахала мне изящной ручкой.
– Привет.
– Привет, – осторожно ответил я.
– Вообще-то ее зовут Клава, – заявила Белла. – Она сама себя в Клару переименовала.
– Тебе не все равно, – мигом отозвалась двоюродная сестра, –
