называться способ перемещения себя в пространстве, когда пытаешься не упасть, ступив на лёд, покрытый слоем воды, и совершаешь конвульсивные виляния туловищем, под рассинхронизированные взмахи рук, в это жевремя, делаешь поступательные движения организмом против ветра. Такие пингвинячьи развлечения нас ждут всю неделю. Это Питер, детка.
05 февраля
Дорогой дневник, я, наконец, все осознала. Медицина в нашей стране хоть и бесплатная, а воспользоваться ей могут только избранные. Должно же как-то государство поощрять стойких и находчивых. Вот и придумало оно квест на выживание. Какая ещё может быть причина расположения приемного отделения для взрослых в здании, озаглавленном как «детская реабилитация». Хотя… возможно тут скрыт смысл более глубокий и философский.
Вообще, я не хотела посещать это заведение, но некоторая хворость нежного организма вынудила, да и поликлиника у нас новая, поэтому без любопытства тоже не обошлось. После толики мучений, в случайно обнаруженной регистратуре, я была отправлена в кабинет 303. Наивно полагая, что он будет находиться между 302 и 304 и, увидев кабинет 301, я глупо решила, что цель где-то рядом. Но следующая дверь обозначенная номером 304 родила в моей душе некоторую тревожность. И не зря, потому как нужный мне кабинет, в конце концов, сыскался в противоположном крыле между 302 и 335. Не иначе, потомок создателей «энигмы» приложил руку к нумерации.
Гордость от собственной смекалки даже как-то оздоровительно подействовала. У врача ещё не была, а процесс уже пошёл, поэтому к доктору я зашла на полпути к исцелению. Внимательно выслушав мои жалобы, и не найдя ничего лишнего у меня в горле, терапевт загрустил. Я тоже, потому что печаль в глазах медика действует угнетающе. Приглядевшись, я поняла, что это не печаль, а скорее разочарование, потому, вспомнила ещё пару симптомов. Это доктору понравилось больше, стало очевидно, что мне дарован второй шанс. С энтузиазмом изучив мою шею, он, пылко сверкая глазами, вынес вердикт – неврологическое. И радостно заулыбался.
Как мне ни хотелось сказать, что одни только поиски его кабинета могут довести человека и до неврологического и до психиатрического, совестьне позволила. Не часто становишься причиной восторга участкового терапевта. Можно было бы предположить, что поводом для этого стали мои прекрасные зеленые глаза, подернутые томной поволокой боли, подчеркивающие аристократичную бледность страдающего лица. Но, думаю, все же причина в моем троичном нерве, выгодно выделяющемся на фоне тривиальных кашлей и соплей.
Пока я боролась со своей совестью, доктор писал и писал в моей субтильной карточке, параллельно выспрашивая причины немощи. Природная скромность не позволила мне признаться в прогулке без шапки с недосушенными волосами, потому я предложила лояльное «переохлаждение». Доктору понравилось. Как и мой отказ от уколов в пользу таблеток. «Только бабки уколы любят» – сказал терапевт и кокетливо
