ла произведены из одного оружия, и оно крепко зажато в руке трупа, лежащего рядом с кроватью в просторной спальне. Здесь же, на кровати, второе тело.
– Эк ему кто-то черепушку-то раскроил выстрелом в упор, – вздохнул эксперт Иван Игоревич Никитин, закончив осмотр тела на кровати. – Этого можно увозить. А мы пока девушкой займемся.
Лена перевела взгляд на второй труп. Перед ней на полу лицом вниз лежала светловолосая женщина, одетая в голубые джинсы и вязаный разноцветный кардиган. Входное отверстие на правом виске почти не оставляло сомнений – самоубийство. В правой руке был крепко зажат «макаров». Никитин аккуратно вытащил пистолет из побелевших пальцев убитой и опустил в протянутый ему пластиковый пакет:
– Это на экспертизу. Но, скорее всего, здесь ничего не понадобится: гильзы вроде похожие. Перевернем дамочку. – Он осторожно перевернул труп на спину и ахнул: – Ого! Да это же Жанна Стрелкова. Дела, братцы…
Лена подошла ближе и взглянула в лицо убитой. Оно показалось ей смутно знакомым. Напрягла память и поняла, что эксперт прав: это действительно была Жанна Стрелкова, владелица картинной галереи, очень известная персона, несколько лет назад возглавившая фонд по борьбе с онкологическими заболеваниями. Буквально пару дней назад ее галерея перечислила на счет местной больницы крупную сумму денег, об этом трубили все местные каналы и даже один федеральный. Молодая, красивая, обеспеченная женщина – и вдруг выстрел в висок?
– Странно как-то, – пробормотала Лена, присаживаясь на корточки и осматривая руку убитой.
– Что именно?
Никитин продолжал осмотр. Сейчас он диктовал данные практикантке Кате.
– С чего бы ей в висок себе стрелять?
– Мало ли. У богатых, Леночка, свои приколы.
– А второй труп у нас – Стрелков Валерий Иванович, отец Жанны? Ты не находишь, что это как-то?..
– Думаешь, инсценировка?
– Допускаю. Не могла же она убить родного отца, правда?
Оперативники уже закончили осмотр дома, и теперь один из них, капитан Андрей Паровозников, ждал, какие еще распоряжения отдаст Лена. Стоял в дверях спальни и тоже пристально вглядывался в лицо убитой.
– Следов взлома или какого-то еще постороннего проникновения не обнаружено, – сообщил он.
– Остальных обитателей дворца опросили? – повернулась к нему Лена.
– Да. Повар пришел в шесть утра, но он по дому не ходит, у него дверь прямо в кухню, свой ключ. Проверим, конечно. Домработница сегодня выходная, адрес и телефон взял, съезжу прямо сейчас. С садовником Костя разговаривает.
– Садовник – это тот, кто тела обнаружил?
– Да. Он сегодня должен был ехать в оранжерею за каким-то деревом, зашел, чтобы деньги получить у хозяина. Тот обычно рано встает, а сегодня его в кабинете не было. Садовник решил в спальню подняться, а тут это. Он сразу полицию вызвал. Кстати, охрана поселка клянется, что никаких чужих машин не было. У них учет строгий, мэр же здесь живет. Мы журнал посмотрели: все номера машин совпадают с теми, что в списке.
– Это ничего не значит. Могли и не на машине приехать.
– Ага, в голубом вертолете, – фыркнул Паровозников. – Не бывает здесь такого, Елена Денисовна.
– Ладно, разберемся. В документах нашли что-то интересное?
– Ничего. Ее кабинет на третьем этаже, там только отчеты о финансовых поступлениях в фонд и расходовании средств. Еще по галерее какие-то бумажки и отчет о выставке – смета и прочее. Да, еще акт о покупке картины Грабаря.
– Что за картина? – заинтересовалась Лена.
– Кажется, «Мартовский снег». – Андрей полез в записную книжку. – Да, точно, тысяча девятьсот четвертого года картина.
– Не может быть, – вдруг сказала Катя, и Лена с Андреем повернулись к ней.
– Почему? – спросили они в голос.
– Потому что она в Третьяковке хранится.
– И что?
– Вряд ли то, что купила наша галерея, подлинник. Скорее копия. Но я могу у мамы спросить, она точно скажет.
– И кто у нас мама? – с уважением спросил Андрей: люди, разбирающиеся в искусстве, казались ему немножко богами, что ли.
– Мама искусствовед, специалист по передвижникам, – чуть покраснела Катя, смущаясь под пристальным взглядом Паровозникова.
– Катерина, ну-ка, быстренько звони маме. – Он протянул ей мобильный.
– Я со своего лучше, она не любит, когда незнакомые номера…
Через пару минут выяснилось, что Катя права: галерея никак не могла купить подлинник
