всегда расстраивал ее, но иногда давал и умные советы. В самом деле, отчего бы не сходить к Косте? В эти необычные дни она совсем забыла о нем.
Дина завернула за угол, пересекла дорогу и вошла в просторный двор.
Как обычно, при встрече с Костей, она ощутила смутное волнение, тем более что они не встречались с тех пор, как в лесу, не простившись и не сказав ни слова, он ушел от нее. Надо было как-то объяснить те глупые слова, которые сказала она ему в последнюю встречу. А как сказать, что сказать, Дина не знала.
Она подошла к Костиному дому, и волнение ее усилилось, когда она услышала пение и веселые крики, доносящиеся из дома.
«Разве можно теперь петь?» – с негодованием подумала она и нерешительно постучала в окно.
Ей открыл Костя в новой коричневой рубашке с застежкой-молнией. Дине показалось, что он не обрадовался ее приходу, и она поспешила отказаться пройти в комнату.
– У вас гости! – сказала она сердито.
Костя посмотрел на нее внимательным ясным взглядом, и Дине показалось, что он понял ее мысли, разгадал тон ее голоса.
– Мы отца на фронт провожаем, Дина…
В это время в дверях появилась огромная фигура сапожника Зараховича. Он вытирал вспотевшее, красное лицо рукавом точно такой же, как у Кости, рубашки.
– Проходи, Дина, меня оплакивать, проходи! – весело приглашал он, для устойчивости широко расставив ноги, но все же покачиваясь. – А я думаю, кто еще из гостей? Будто все в сборе. – И он не к месту захохотал. – Зови, Костя, барышню на кружку пива.
Он ушел, и вскоре в комнате нестройно грянула залихватская песня.
Костя вместо того, чтобы приглашать Дину в комнату, как распорядился отец, прикрыл дверь в сени и сел на ступеньку крыльца.
– Садись, Дина, – указал он на место рядом с собой.
Она села.
– Иннокентий Осипович тоже послезавтра едет?
– Послезавтра, – печально ответила Дина.
– А ты не грусти, – посоветовал Костя. – Родину все защищать должны… Знаешь, Дина, вот как только объявили по радио о войне, я сразу подумал: поднимется наш народ – не пустит врага. Уйдут воевать наши отцы, братья… А мы что? По-моему, Дина, мы тоже что-то для Родины сделать должны. Я теперь день и ночь об этом думаю. Что бы сделать, а?
– Но ведь нас не возьмут на фронт, Костя?
– Вот в этом-то и беда. А зря не возьмут. Ну, что я, не смог бы стрелять? Я пулемет знаю, не только винтовку. А таких, как я, тысячи.
– Может быть, убежать на фронт, Костя? – оживилась Дина.
– Может, и на фронт, а может, что-то другое. Я не решил еще, – задумчиво сказал Костя.
«На фронт боится», – подумала Дина.
– Хочешь, я подарю тебе свои новые стихи? – сказал Костя. И, не дожидаясь ответа, добавил: – Ты не велела мне, правда, писать тебе стихи, но, я думаю, теперь вся жизнь по-новому пошла, да и тогда это было под сердитую руку. Верно ведь?
– Верно, – поспешно согласилась Дина. Она встревожилась, почувствовав, что Костя ждет объяснения
