вопросом последует еще один, еще…
Сержанта Литвинова встречали на железнодорожном перегоне; выходя из вагона поезда «Орск – Москва», прибывшего на эту станцию в 7.55 местного времени, он увидел военный «УАЗ». В машине было двое. Один за рулем – скуластый, светлоусый, с длинными сильными руками, в солнцезащитных очках, лет двадцати трех на вид; он погнал машину сначала по прямой дороге, потом по извилистой, а затем и вовсе по ухабам.
Тем временем его товарищ, выглядевший ненамного старше – он представился капитаном Шаровым, – начал знакомиться с документами Литвинова. Покивав в ответ на какие-то свои мысли, документы он забрал и уже дружески улыбнулся курсанту:
– Ну, будем знакомы, Александр Литвинов. Я твой ротный. С непосредственными начальниками и инструкторами познакомишься в части.
И только сейчас Литвинов заметил, что оба его спутника при оружии – как в Чечне, пришло к нему сравнение: кроме пистолетов (по рукояткам в кобурах Сашка определил автоматические «стечкины», скорее табельные в этой части), десантные автоматы Калашникова.
Убрав документы, капитан продолжил в том духе, что, мол, ты, Сашка, теперь вливаешься в команду, которая осталась в учебном центре путем неимоверных усилий – из ста курсантов, прошедших пятимесячные курсы, выдержало десять. Что для Литвинова не стало новостью: подобные отсевы существуют и в других элитных подразделениях. Но чтобы так много…
Словесную эстафету у капитана принял, как ни странно, водитель. Едва они проехали охраняемый шлагбаум и миновали неприступные железные створки ворот, за которыми выстроились в ряд казармы учебного центра, человек с тонкими усиками, покинув свое водительское место, вплотную шагнул к курсанту. Он был одет в бушлат и ботинки с высокими берцами, носил погоны старшего сержанта и занимал должность инструктора. Помимо всего прочего, он был латышом по фамилии Пиебалгс. Звали его чуть мягче – Рудгер, кличка соответствующая – Рудгер Хауэр. Такие же, как у американского киноактера, беспредельные глаза, короткие желтоватые волосы, крепкий подбородок, сломанные уши – видимо, частенько его возили вниз головой по борцовскому ковру.
– Теперь слушай меня отдельно, раз не довелось постоять вместе с разбитой командой на плацу, – жестко выговорил инструктор. – Мне плевать, кто ты и чего натворил – хорошего или доброго, в этой жизни или в той, в которой я намерен покопаться. Мне плевать, сколько «соплей» на твоих погонах, какую учебку ты закончил, из Москвы ты или из Междужопья. Если я тебе скажу нырять, ты будешь спрашивать «на какую глубину». На первых порах просто потому, что не нравишься ты мне, что попал в команду по щучьему веленью. Совсем скоро я узнаю, посчастливилось ли тебе попасть в самое элитное подразделение, которое я только знаю, или же фортуна повернулась к тебе задницей.
Наверное, этот инструктор имел дар внушения. Он даже не повернул голову, когда рядом по стойке смирно вытянулся незнакомый курсант.
– Покажешь этому воину все, что ему понадобится на
