контроля. Близняшки, как две ивы, прижмутся, трактор не глушу. И соседка твоя тоже не липа. Давай, чего боишься с топором? Всегда можно сказать, что рубил дрова.
– И то, Пахом, правда. Может, сразу через плетень махнуть, она вчера мне подмигнула.
– Я всегда, Евдоким, считал, если эпилог есть, роман будет.
И ведьмы шутят
Ведьма вылетела из трубы, попав в крону нависшего над крышей цветущего тополя. Пух особенно крепко цеплялся за сажу на лице: начнешь стряхивать – превратишься в десантника. Вон, один из них, Мишка, лежит в лопухах у забора. Из армии пришел месяц назад, а пьет и размазывает лицо каждый день. Перед кем выпендривается? Машке за тридцать. Сама вместо воды наливает в самовар самогонку. Больше девок нет, да и одиноких баб. Одни сестры Кулевы. Что считать Дарью, как репей к Кузьмичу одноногому прилипла. Говорит, у него оторванная нога отрастает, только без ступы. Другие грамотой не лучше. Пахомычу – за девяносто, а «ишо жаних», каждый год сватается к приезжающей на лето в деревню Татьяне Львовне. У нее двести килограммов веса и соответствующая одышка: только охает и ахает, что, видимо, возбуждает Пахомыча. А пямяти у него нет вообще. Приезжие хохмачи расплачиваются с ним за продукты старыми деньгами. Сколько он их скопил под матрацем?
Разыграть некого. В соседней деревне есть свои ведьмы, еще заставят мести конюшни, если прилетит к ним. Хоть с десантником шути.
Тормошит его:
– Просыпайся, пора в поход.
– Ты кто? – таращит он глаза.
– Как кто? Не видишь – твоя напарница. Сейчас в аду будем гонять чертей, зажрались они у своих котлов.
– А если они депутаты?
– Кто бы их выбирал, да и Чуров пока концы не отдал. Надевай берет – больше испугаются.
– Да, я не десантник, в хозвзводе служил, у меня и в военном билете записано, что плотник.
– А почему мажешь лицо, носишь берет?
– Машке мозги пудрю.
– У нее же нет мозгов.
– И правда, давно б раскусила.
– Ладно, не сдам тебя, но за это перекроешь мне крышу дома, как наступлю, разваливается.
– Это мы легко, тес давай, да гвозди.
– Я ведьма, а не лесопилка, сам все найдешь, не то килу наставлю, будешь ходить в раскорячку.
– Не надо, только не килу. Сам ножовкой доски из бревен напилю, – испугался Мишка.
– Ладно, десантник хренов, попей чайку у Машки и за работу.
Настроение стало лучше, и она опустилась во дворе дома Натальи Львовны.
– Все гнешь скамейку, а твоего Пахомыча сестры Кулевы обхаживают, уведут у тебя жениха.
Что тут произошло, видели бы вы?
– Ох, – охнула Татьяна Львовна, поднялась на дрожащие ноги и побежала (как протиснулась в калитку?) к дому Кулевых. Что делает ревность? Татьяна Львовна стала произносить слова даже на бегу, да какие: «глаза выцарапаю, пасть порву…» Потом ее везли от Кулевых на телеге.
