помешать серому, не имеющему абсолютно никаких красок сну. Помутневшее сознание начало с огромной неохотой развеивать дымку, поглотившую все моё существо.
Очень яркий свет тут же заставил зажмурить и без того не широко открытые глаза, я попытался закрыть лицо рукой, но сделать этого не смог.
– Что происходит? – выговаривать слова мне удавалось с большим трудом.
Повернув голову, я увидел, что обе мои руки забинтованы и прижаты к телу.
– Не шевелитесь, – услышал я чей-то голос.
Голос сменился на мужской, – Анастасия Павловна, Вы уверены, что сейчас стоит с ним разговаривать?
–Если оценивать дозу облучения, полученную им, удивительно как он вообще ещё жив.
–Алексей Николаевич, я сама решаю, когда мне стоит или не стоит что-то делать, – резко оборвала его женщина.
– Хоть подействовало? – спросил мужчина.
В этот момент я не громко простонал.
– Подействовало, – с облегчением сказала женщина.
– Максим Анатольевич, – громко сказала она, – вы находитесь в реанимационной палате, переоборудованной под диагностику людей, имеющих острую лучевую болезнь, в госпитале Святого Иоанна.
Посмотрев на табло электронных часов, висевшие прямо на середине пустой стены, она добавила, – сейчас 12.47 по межконтинентальному времени 14 марта 2089 года.
Дата словно нож врезалась в моё сознание.
– Три месяца, черт подери!
– Неужели прошло уже три месяца, как же так?
Неожиданно, словно яркая вспышка молнии, в голове вспыхнул страшный вопрос, на который я и сам боялся получить ответ.
Я не громко спросил, – где Кристи и Джулия?
Женщина, немного опустив взгляд, не громко ответила, – их больше нет, соболезную Максим.
Я словно провалился в бездонную яму, к горлу тут же подкатился огромный ком и меня вырвало прямо на одеяло, приборы тут же забили звуками тревожной сигнализации, и я вновь потерял сознание.
Последующую неделю, а может и месяц, я потерял счёт времени, и вообще окружающий мир стал для меня на столько чуждым и пустым, что возвращаться в него не возникало никакого желания.
Практически все время я лежал в палате, но иногда все же приходилось вставать и ходить из угла в угол, чтобы хоть как-то размять затёкшие мышцы ног, однако мир вокруг меня был, словно занавешен серой пеленой и лишён всяческих красок, мысли были поглощены самой страшной утратой, которую только может пережить человек.
Палата, которая уже практически стала моим домом, была идеалом для минималиста, и представляла собой большую пустую комнату, не имевшую окон. Однако, помещение было очень ярким за счёт множества светильных ламп, смонтированных на потолке и стенах, о наступлении условной ночи я узнавал по отключению основного освещения и включению ламп дежурного. Входом и выходом служила
