style="font-size:15px;"> Выйдя на улицу, он стал выяснять у прохожих, как добраться до площади Горгасали. Это было на руку второму фотографу, следившему за Бондарем из небольшого продуктового фургона с рекламой окорочков, порхающих вокруг нью-йоркской статуи Свободы. На этот раз снимки делались с помощью телевика «Кэнонфлекс», так что качество было идеальным. Дождавшись, пока Бондарь удалится, водитель фургона опросил тбилисцев, с которыми он беседовал. Проинформировав начальство о том, куда направляется объект, неизвестный немедленно поспешил туда же.
Не подозревая обо всей этой суете, Бондарь пересек проспект Руставели, прогулялся вдоль набережной и нырнул в лабиринт улочек старого города.
Тбилиси, вытянувшийся вдоль Куры, размещался в естественном амфитеатре, стиснутом каменными ладонями гор. Жилые кварталы ярусами карабкались по близлежащим склонам, теснясь на террасах и скалистых утесах. Над всем этим хаосом возвышалась святая вершина Мтацминда.
Бондарь, бегло изучивший путеводитель по городу, знал, что грузинское слово «тбили» означает теплый. Название происходило от множества теплых лечебных источников, бьющих со дна котловины. В первом веке нашей эры царь Вахтанг Горгасали, охотившийся в окрестностях, ранил стрелой фазана. Упавшая в серный источник птица исцелилась, а царь повелел возвести здесь свой дворец.
С тех пор в районе площади Горгасали один за другим вырастали купола серных бань. Отдаленно напоминая минареты, украшенные цветными изразцами, они таили под собой подземные помещения, на полукруглых сводах которых никогда не просыхали капли испаряющейся воды. Несмотря на серный смрад, в Средние века бани являлись для тбилисцев чем-то вроде клубов, где с утра и до нового рассвета обсуждались сделки, устраивались смотрины невест или проходили шумные пирушки с песнями и плясками. Теперь из семидесяти куполов уцелели двадцать, и вокруг них не наблюдалось желающих оздоровиться.
Миновав площадь, Бондарь остановился перед симпатичным особнячком из темно-красного кирпича. Увитый виноградом и розами, он выглядел как жилище процветающего буржуа средней руки. Впечатление портили обилие припаркованных рядом автомобилей, решетки на окнах и очень уж официальная дверь с медной табличкой компании «Эско».
Протиснувшись между изумрудной малолитражкой «Рено» и продуктовым фургоном с рекламой окорочков, Бондарь легко взбежал по ступеням и проник в офис, понятия не имея, что здание возведено на месте снесенной бани, и мраморный пол, по которому он шагает, нависает над подвалом, поражающим масштабами и толщиной стен. Там, внизу, имелось все, что могло понадобиться сотрудникам спецслужб, вплоть до лаборатории и прекрасно оборудованной пыточной камеры. Внешне же все выглядело пристойно. Вставший навстречу посетителю привратник вежливо откликнулся на приветствие.
– У меня назначена встреча с Барри Кайтом, – сказал ему Бондарь, не потрудившись добавить к имени генерального директора фирмы уважительное «мистер». Это было у него в крови. Может быть, с детства, когда ему впервые прочли стихи про мистера Твистера, бывшего
