злодеянии, знай, что я не прощу тебе этого. Тогда берегись!..
Столь малая щедрость и столь великая угроза мне пришлись не по сердцу.
„Вместо того, чтобы за эту цену служить тебе, я поеду и буду служить греческому императору“, – подумал я. – И я перешел через реки Арацани и Евфрат, вступил в греческую армию как раз во время войны и – удивительное совпадение – греческим спарапетом оказался не только армянин, но и мой родич, военачальник Манвел Мамиконян. Тот самый, кто спас от плена и смерти императора Теофилия. Когда спарапет увидел меня, тогда еще безбородого восемнадцатилетнего юношу, узнал, кто я и кем были мой дед и мой дядя, он окинул меня взглядом и сказал:
– Хоть ты и юн, но не можешь не быть храбрецом, раз ты потомок Арцруни и Мамиконянов. Иди же вперед, мой сын, ты счастлив еще и потому, что перед нами поприще славы – бранное поле. Ты в стане христиан, и одно это уже великое благо.
Едем же в столицу княжества Рштуни, едем, чтобы скорее вернуться в мой родной Тортум, где все готово к достойному приему моей Эхинэ, все, что может скрасить ее жизнь на чужбине. О, если она будет любить меня так же сильно, как я ее, она будет счастлива, даже вдали от своего Ванского озера!..“»
Долго еще ехали наши всадники, и молчание Гургена заставляло молчать и остальных, тем более, что пронизывающий до костей мороз сковывал их волю. Но было нечто, что не могло не нарушить молчания всадников. Это был голод. И когда небольшой отряд проехал монастырь Апостолов и свернул к Марку, а солнце стало клониться к закату, то, словно проснувшись от она, Гурген обратился к своим спутникам:
– Братцы, вы не голодны? Что вы молчите? Много ли мы проехали? Вахрич, ты эти места знаешь хорошо. Где ты? Голоса твоего не слышно. Или язык у тебя примерз к гортани? Ты даже есть не хочешь?
– Князь, – сказал, подъехав к нему, Вахрич. – По такому снегу мы проделали немалый путь. Возможно, скоро доедем и до Норашена. А если и завтра погода будет нам благоприятствовать, еще быстрее доедем до Датвана. Там уже дорога станет легче.
– Неужели путь от Норашена к Датвану такой трудный и долгий?
– Не трудный и не долгий, князь, но очень опасный в зимнюю пору. Небольшой восточный ветер – и мы погибли, потому что легкий ветерок, дующий с озера, в горах Гргура и Небровта превратится в бешеный ураган.
– Когда, по-твоему, мы доедем до Норашена?
– Если погнать коней, то к закату доедем.
– Что ж, погоним, если вы не очень устали и не голодны.
– Мне-то не трудно, князь, но наши благородные всадники, кажется, и голодны, и устали, хоть и не решаются говорить.
– Что ты, Вахрич, разве они не Арцруни?
– Да, Арцруни, но не каждый из них Гурген.
– Князья! – окликнул своих спутников Гурген. – Не лучше ли нам подхлестнуть коней и скорей доедать до Норашена? Заморим червячка, не сходя с лошадей, зато
