мне папа гусиным пером. – Если вернёшься раньше срока, выпорю, как соплячку. И Мишку твоего заодно!
– А за что…
– А за то, что, будто я не знаю, как вы под Вратами целуетесь! Маленькая ещё. Тебе целых пять перерождений до совершеннолетия.
Гарик вручил мне ещё тёплый оранжевый квадратик. На нём завитушками лимонного джема было выведено «ВЕРА».
– И это всё? – недоверчиво наморщила я лоб.
– А что ещё?! – окончательно вышел папа из себя. – Всё! Иди отсюда, не мешай работать! И чтоб глаза мои тебя ближайшие пятьдесят четыре года не видели!
– Тридцать пять! – быстро попыталась я поторговаться.
– Вон!!! – папин нимб всё-таки грохнулся под стол.
– Я люблю тебя, папочка! – пискнула я уже от двери.
Я вышла из папиного кабинета и уселась на облако, свесив ноги. «В-Е-Р-А» – ещё раз задумчиво перечитала я, вздохнула, и с аппетитом съела вкусную печенюшку.
У Врат, как всегда, сидел Мишка. Он подбирал на гитаре какой-то противный скрипучий мотив. Обложка контрабандного самоучителя была украшена аляповатой пентаграммой. Огненный меч пылился, прислонённый к дереву.
– Не уговорила? – сочувственно спросил он, созерцая мой унылый вид.
Я только руками развела.
* * *
– Марь Ванна! Марь Ванна! Мальчишка у вас! Да хорошенький какой!
– Подспорье будет! Сестрёнкам защитник! Ножницы дайте!
«Ну хоть на этом спасибо, папа» – обречённо подумала я, готовясь к потере памяти и первому в своей очередной жизни вдоху.
Я подожду
светлой памяти И.Я.Шевкомуда
Завтра.
С самого рассвета это слово крутилось в моей голове, как единственное, имеющее значение.
Завтра я наконец-то её увижу.
Мы расстались так давно, так надолго. Когда я оглядываюсь назад, то и представить не могу, что прошло столько времени. Не могу осознать, что мне хватило сил пережить все эти годы. Без неё.
Никакого смысла. Работа. Дом. Снова работа. Монотонная и удручающе скучная. И каждое утро, прежде чем открыть глаза, я думал: «Нужно дожить до вечера. Этот день пройдёт – и я стану на день ближе к ней». Иногда возникала ужасная мысль – а вдруг она меня забыла? Разлюбила? Вдруг не захочет больше видеть меня?
Нет! Я помню, как она уходила тогда, в туманную даль, разрываясь между любовью ко мне и своей мечтой. Её глаза горели отчаянием и решимостью, а я хотел бежать за ней, остановить, прижать к груди и не отпускать больше никогда…
Она ушла. Но, как бы ни грызло меня одиночество все эти годы, оставалось главное – надежда и ожидание. Я знал всегда, что рано или поздно, мы встретимся снова.
«Я подожду» – твердил я снова и снова, глядя в полночное небо, на те же звёзды, на которые мы так любили смотреть вместе.
Я ждал много лет. Я подожду ещё один день.
Я завязал шнуровку
