доллара в день, так преступлением: кто квартиры грабит, кто гоняет мелких торговцев: “Платите, а то худо будет!”
В прокуренной гримерке такси-гёрл переодевались и красили губы и брови. Посторонний ничего бы не понял из их разговоров, но Ада уже начала разбираться в местном жаргоне.
Самых лучших клиентов – молодых, веселых и богатых – девушки называли “ящерами”, некрасивых богачей – “золотыми жилами”, а себя – “старательницами”. Скучный мужчина, не умеющий танцевать, – это “огурец”; мужчина без средств – “ложная тревога”. “Слесарь” – это тот, кто подкладывает в карман железки, чтобы они звенели и все думали, будто у него много серебра.
– Слыхали, Марта приказала гардеробщику убирать под замок мое пальто, чтобы я не убегала раньше времени с “золотыми жилами”! – возмущалась черноглазая Бэтти, красивая и буйная королева “Гаваны”.
Ада украдкой любовалась ею: алые губы, красное платье с разрезом чуть ли не до середины бедра – ни стыда ни совести. Сама Бэтти не обращала на Аду внимания. Лишь однажды она вырвала у нее папиросу: “Брось каку! Мала еще!” А сама говорила, что курение – лучшее средство от ангины.
В гримерку сунулся управляющий, и девушки завизжали, прикрываясь.
– Эй ты, русская, тебя хозяйка зовет! – бросил он равнодушно.
Марта сидела наверху в маленьком кабинете, украшенном расписными тарелками с видами Парижа, Вены и Флоренции, – она их собирала.
– Садись, – велела она, показав Аде на обитое парчой кресло. – Из муниципалитета опять прислали бумагу: хотят, чтобы я представила списки работающих в заведении. Как пишется твое полное имя?
Ада продиктовала.
– Национальность?
– Я американка.
Ада уже три раза ходила в консульство США, надеясь выправить себе бумаги, но злой морской пехотинец не пускал ее внутрь:
– Паспорт есть? Нет? Ну и проваливай!
– Но у меня папа из Техаса! – настаивала Ада. – И тетя Клэр!
– Проваливай!
В графе “национальность” Марта написала “русская“.
– Замужем? Скажем, что да.
– Мы с Климом просто снимаем комнату на двоих!
– Не имеет значения. Иди работай.
Ада медленно побрела вниз по лестнице.
В целом свете у нее не было никого, кроме Клима, и ей хотелось, чтобы их отношения были понятны и ей самой, и окружающим. Но на деле выходило черт-те что: она жила в одной комнате с мужчиной, который был старше ее на восемнадцать лет и не являлся ни ее супругом, ни родственником.
Клим провожал и встречал Аду, заботился о ней, смешил и учил жонглировать – и это умение помогло ей заработать немало чаевых. Но при этом он держался так, будто они были всего лишь добрыми приятелями.
Один раз Клим предложил Аде перебраться в детский дом, где жили русские
