дешевое жилье и внимание благотворителей. Все беженцы были из разных мест и сословий, и даже политические идеалы у них были самые разные – от монархизма до социализма. Но, пожалуй, самой большой бедой было то, что люди упали духом. Если для китайцев переезд в большой город был шансом добиться успеха, то для русских Шанхай стал местом каторги, на которую они попали по несправедливому приговору судьбы.
Написав статью, Эдна отправила за Климом машину, чтобы он приехал к ней домой и проверил – не напутала ли она в деталях?
Ее автомобиль вызвал среди обитателей Дома Надежды большой переполох.
– Кем же вы теперь работаете? – спросила Ада, выскочив вслед за Климом на улицу.
– Экскурсоводом, – подмигнул он ей и, сев на заднее сидение “Бьюика”, уехал.
Посовещавшись, соседи решили, что Клим занялся торговлей опиумом. Как еще объяснить тот факт, что буквально за три дня он справил себе полный гардероб – от шляпы до парусиновых ботинок? Теперь у него даже носки имелись: девчонка-прачка всему дому об этом рассказала.
Особняк Эдны представлял из себя немыслимую мешанину стилей. У ворот, украшенных рыцарскими гербами, скучал привратник в китайском халате; над балконом с витыми перилами высилась радиоантенна, а венецианские окна были завешены бамбуковыми жалюзи. Когда их поднимали, с улицы можно было разглядеть вентиляторы под расписным потолком с купидонами.
Все это приводило в ужас мистера Бернара, большого эстета и знатока искусств, но он постоянно был в разъездах, и Эдна обставляла дом по собственному вкусу.
Машина подвезла Клима к заднему крыльцу.
– Идите на кухню, – сказал шофер. – Мисси сейчас вас примет.
В кухне Бернаров можно было готовить не на семью из двух человек, а на целую роту. Полки ломились от дорогой посуды, в клетках попискивали цыплята, а громадный стол был заставлен корзинами с яблоками, зелеными помело и связками ярко-желтых бананов.
Старый повар по имени Юнь встретил Клима неласково и велел ему посидеть на табурете в углу – подальше от съестных припасов. Он считал, что белый человек, явившийся в гости без галстука, трости и слуги, не заслуживает почтения.
Громыхая шлепанцами, прибежала Эдна.
– Мисси совсем с ума сошла, – сказал Юнь нарочито громко. – Водит всякую рвань и только дом срамит.
– Молчи лучше! – отмахнулась Эдна. – Кто вчера без разрешения дал соседям мое столовое серебро?
Юнь прикрыл глаза и нудным голосом, как маленькой, принялся объяснять:
– Соседи должны помогать друг другу. У судьи Джексона был парадный обед, а ваше серебро красивее, чем ихнее.
– Вот вернется хозяин, я ему все про тебя расскажу, – пообещала Эдна.
– Это я ему расскажу, что вы голодранцев привечаете! – возмутился Юнь. – Серебра ей жалко! У самой будет праздник, небось побежит
