Выйдя в прихожую, взглянула на себя в овальное зеркало, поправила длинные волосы, втянула животик. – Хороша! Чего еще нужно в этой жизни? Работа по душе, в понедельник баня с подругами, в среду обучение восточному танцу живота, косметолог. Любимый рядом. Вот оно, женское счастье!» – и пошла открывать дверь.
С приходом Светланы в прихожей громко заиграла маршевая музыка, так техника среагировала на появление гостьи. Сняв шубу, аккуратно положив шапку на тумбочку и подперев руки в толстые бока, полная и розовощекая Света свысока посмотрела на ухоженную и тоненькую Марину:
– Что, кнопка, не ждала? – и схватила школьную подругу в охапку, словно вязанку дров.
Кнопкой Марину прозвали еще с первого класса, за маленький рост и худобу.
Сели за стол.
– О личной жизни и не спрашиваю. Все у тебя, похоже, пучком, – говорила Светлана, держа неуклюже толстыми пальцами малюсенькую ручку фарфоровой кофейной чашечки.
– Да поставь ты чертову чашку, раздавишь еще. Она пять тысяч рублей стоит, – со смехом озадачила подругу Марина. Ей не терпелось узнать свежие новости, и она спросила: – Что нового в нашем городке?
– Новое у вас, а у нас в захолустье однообразие. До обеда в центр по магазинам, затем город как будто вымирает. Все по домам прячутся, печки топят. – Светлане, видимо, надоело держать недопитую чашку, она одним глотком выпила остаток элитного кофе, который принято смаковать, и зашептала: – Помнишь Наташку Смородину? У нее на чердаке три мумии нашли.
Наташа раньше училась в их школе в параллельном классе.
– Светка, а что это за мумии? Она их из Египта, что ли, привезла?
– Дурочка! Наташка не знает, где эта египня и находится. За двадцать километров от города никогда не выезжала. Египет! Чего придумала, я и сама там не бывала. Это, поди, на Кавказе?
– Ладно, давай дальше, Кавказ – Египет. Проехали.
– Детей рожала и умерщвляла, а трупики сносила на чердак. Вот они мумиями и стали лет за пять или десять.
– А от кого дети-то?
– А кто теперь определит? Много ли у нее хахалей побывало? Табличек с фамилиями отцов на них не вешала.
– И что с ней будет?
– Как что? Сейчас дома сидит по подписке о невыезде, суда ждет. Полицаи даже не боятся, что убежит. Кому она нужна в свои-то сорок лет, да потасканная.
– Совсем себя в старухи записала, – с напускным негодованием оборвала Марина, – после сорока жизнь женская только начинается. Ты вот уже третий раз замужем, трое детей, а думаешь и про четвертого. Так ли, подруга?
– Угадчивая ты, Маринка! Думаю и обязательно рожу. В отличие от тебя, все мои браки официальные. Отец у каждого малыша должен быть. Безотцовщина – самое поганое дело. Да и в воспитании полегче, а про материальную помощь и говорить нечего. Сама знаешь, как жить одинокой. А ты, Маринка, поди, старых любовников, как и раньше, хранишь в памяти телефонной книжки?
– Не
