врача. Тогда, три года тому назад, не сорваться мне помог увядший цветок горького апельсина. Стал символом будущего, шанс на которое мне дал незнакомец.
Вердикт был не столь страшен, как я ожидала. На планетах земного типа – практически без ограничений. Позвоночник реагировал только на перегрузки. Корсет был перестраховкой, моей данью загнанному в глубь души отчаянию, которое я когда-то испытала. И дополнительной защитой, к которой я привыкла, как ко второй коже.
– Без корсета, – хмуро выдал Валанд, идеально подстроившись под ситуацию и отрабатывая ее в паре с Шаевским. – Насколько я сумел понять.
Вот тебе и просто командир десантной группы!
Мне бы радоваться, один уже оправдал мои ожидания, но вместо этого на душе было горько. А еще все сильнее захватывало раздражение. За последние пару часов эти парни сумели увлечь меня своими тайнами настолько, что перестали быть просто объектами для изучения, приобретя человеческие черты. Стали почти своими!
Это не отменяло того, что предатель находился среди них. Стоял сейчас рядом со мной, смотрел с тем же негодованием – мой якобы риск все они считали глупым озорством, – делал вид, что переживает…
Найду и придушу своими руками… Тварь!
– Кажется, вы несколько разочарованы? – снисходительно прищурившись, поинтересовалась я у Валанда, чтобы прервать склизкую тишину.
– При других обстоятельствах сказал бы, что восхищен, – холоднее, чем мне бы хотелось, отозвался тот и неожиданно улыбнулся. Открыто, искренне. – Но победа все равно за вами. Я вынужден это признать.
Шаевский дернулся высказаться на этот счет, но Левицкий, стоявший сбоку от него, придержал, опустив ладонь на плечо.
– Я посчитала за ничью, – отозвалась я, решив воспользоваться моментом, – но раз вы настаиваете…
– С этим вы разберетесь позже, – все-таки прервал наш диалог Шаевский и кивнул кому-то за моей спиной.
Лучше бы я не оборачивалась. Стиснув зубы, чтобы не сказать ничего лишнего, я смотрела, как в отсек, в сопровождении дежурного медика, вплывает транспортировочная капсула.
Внеся в матрицу последние данные, Виктор откинулся в кресле, закрыл отяжелевшие от усталости веки. Разрываться между двумя полковниками оказалось нелегкой задачкой.
И не скажешь, что сам виноват, нужно было определяться. Не в этом случае. Со Штормом Шаевский был согласен, утечку надо искать не в Штабе, эту суку они забрали с собой.
Мысли о Шторме сбросили и так паршивое настроение до отметки «проще застрелиться». Закономерно и далеко не в первый раз.
Назвать полковника легким в общении было трудно. Запредельная проницательность, способность одновременно держать в голове нюансы нескольких операций, умение молниеносно переключаться с одной проблемы на другую делали его великолепным учителем, но тяжелым командиром. Рядом с ним выживали только такие же, как и он сам.
Шаевский держался почти десять лет. А потом наступил день, когда он понял, что эксперимент на выживаемость
