– подавайте, но профессору все равно стало плохо. Как только он пришел в себя, его заинтересовало – откуда взялась эта сумочка и всякие медицинские инструменты. А я ему сказала, что в поликлинике, кроме Аллы Альбертовны, врачей еще полным-полно, и у каждого, между прочим, свой кабинет. Когда он спросил – как я привела его в чувство, я ответила, что пусть это его не волнует.
Вам знать не надо – говорю. Вы и так много знаете.
Он смотрит на меня, морщится сначала, потом улыбается и говорит – ты прямо Экклезиаст.
Я говорю – да нет. Просто много будешь знать – скоро состаришься.
Но ему становилось все хуже. Я уже всерьез начинала бояться, что во время следующего приступа моя новая книжка окажется бесполезной. Надо было срочно принимать меры.
А может, нам снова к Алле Альбертовне съездить? – говорю я ему. Потанцуем енку на Чистых Прудах. Я у нее в прихожей новые обои поклеила.
Он говорит – да, очень интересная женщина.
Я говорю – ну так как?
Он вздохнул и отказался. Надо – говорит – иметь мужество принимать обстоятельства такими, как ты их заслужил.
Я говорю – вы это где вычитали, такую военную хитрость? В мемуарах графа Суворова?
А на следующий день предложила ему позвонить его беглой «тугезе».
Это обстоятельство – говорю ему – вы ведь, кажется, тоже заслужили. Взяли ее штурмом, как русские войска крепость Измаил. Помните анекдот про директора школы?
Он говорит – нет, не помню и не хочу его знать, и даже думать не смей никуда звонить по телефону.
Я говорю – я и не по телефону могу. Запросто можно сесть на метро и доехать. Она ведь у этого старпёра из КГБ живет. Ой, простите.
Он говорит – да, да, именно у старпёра. Только, если ты туда отправишься, я пойду за тобой и столкну тебя в метро прямо на рельсы.
Я говорю – да ладно вам. Не столкнете.
Он помолчал, посмотрел на меня и потом говорит – нет, правда, столкну. Вот увидишь.
Я говорю – ну и пусть тогда Люся валит вам на постель. Тоже мне, Терминатор нашелся. Терминатор-обосратор.
Потому что мне вдруг стало очень обидно. Очень-преочень.
И я сказала – в гробу я видела таких толкальщиков. В белых тапочках.
А он говорит – твоя речь изуродована идиомами и затасканными метафорами. Ты пуста и банальна, как все эти устойчивые сочетания, порожденные плебейской культурой. И в голове у тебя один мусор.
Я говорю – за мусор ответите.
Он говорит – пошла вон.
После этого не виделись дней, наверное, пять. Я без конца спрашивала Володьку – почему у него отец такой дурак, а он пожимал плечами и опять утыкался в свою новую книгу. Я ходила по комнате и говорила ему, что «Битлз» меня достал, но он снова пожимал плечами.
В конце концов, решила заскочить к профессору. Ровно на одну минутку.
А то вдруг он уже там того. И никто ничего не знает.
Но
