диссертаций, усердно поглощающих на халяву деликатесы с серьезными выражениями на лицах и запивающих их дорогостоящими коньяками. Евлампий, поверивший после третьего фужера в свою значительность, громко продолжал развивать тему экономической эффективности. В том числе и таких вот заседаний. Понятия сальдо, бульдо в его лексиконе вызывали бурные овации.
В перерыве, когда публика отвалилась от стола для пятиминутного перерыва в процессе активного поглощения даров природы, Евлампий Крякин, названный председательствующим почему-то Евлупием Хрюкиным, был официально приглашен для активного участия в регулярных мероприятиях подобного рода. На этот раз Евлупий, блаженно улыбаясь, не сопротивлялся. Вызовы в город Ленинград с приглашениями доктора наук Евлупия Хрюкина шли своим чередом, а участие в мероприятиях принимал бухгалтер Евлампий Крякин.
А что же доктор наук Евлупий?
А он получал приглашения, но ни разу так и не смог приехать в Горький. Билет на поезд достать было невозможно.
Шизик
Он возник в институте неожиданно, странный и никому не понятный, как тот приказ генерального директора объединения, согласно которому он был к нам направлен. Поскольку в головной фирме объединения он изрядно насолил всем руководящим работникам, директор института с некоторым напряжением ожидал, когда он выкинет что-нибудь этакое из ряда вон выходящее. И он не заставил себя долго ждать.
Однажды утром, входя в кабинет, директор увидел лежащие на его письменном столе кипу бумаг и Людмилу Петровну. Кипа бумаг оказалась открытием одного из вариантов вечного двигателя, а Людмила Петровна – помирающим со смеху начальником бюро рационализации и изобретательства. Открытие начиналось так: достоверно известно, что барон Мюнхгаузен вытащил себя за волосы из болота, доказав тем самым возможность перемещения тел за счет внутренних сил. Далее тема развивалась, приводилось математическое доказательство адекватности силы и энергии, и в результате формулировался предмет открытия.
Директор тоже стал помирать со смеху. Вслед за ним захохотал следующий, затем еще, и вскоре хохотал весь жизнерадостный коллектив. Не хохотал только автор да Тики-Так в образе Гаврилы, умудренный опытом сантехника, уверенный в том, что люди – существа, обладающие величием помыслов, несмотря на слабость живота.
– Последним смеется тот, кто смеется серьезно, – сказал автор и достал инструкцию по рационализации и изобретательству.
По инструкции выходило, что один, сколь угодно шизофренированный субъект может заставить толпу здравомыслящих людей заниматься явно выраженной бессмыслицей, и так долго, как ему, субъекту, заблагорассудится.
С этого момента в институте началась полная кипучей бесполезности жизнь. Субъект оказался очень плодовитым на выдумки. Он заставлял
