на тихую, прокаленную солнцем улицу – глядя глазами мертвеца.
«А зачем я тогда доставал машину?» – спросил он себя.
Его кадык ходил ходуном, пока он глотал виски.
«Я не могу ее сжечь, – думал он. – И НЕ СОЖГУ».
Но что еще можно предпринять? Похоронные бюро закрыты. Тем немногим гробовщикам, у которых еще хватило бы физических сил заниматься своим ремеслом, запрещает это делать закон. Немедленно после смерти все без исключения покойники должны быть преданы огню в котловане. То был единственный известный способ предотвратить заражение. Только пламя могло уничтожить бактерии, вызывавшие чуму.
Он знал об этом. Он знал, что таков закон. Но много ли людей выполняет его? Над этим он тоже ломал голову. Многие ли мужья соглашаются кинуть в пламя своих жен – своих спутниц жизни, своих любимых? Многие ли родители соглашаются кремировать своих обожаемых детей, многие ли дети – швырнуть дорогих родителей на костер в сто ярдов площадью, в сто футов глубиной?
Нет, если от мира что-то и осталось, так это клятва Невилла, что Вирджиния не будет сожжена в котловане.
Прошел час, пока он наконец не набрел на решение.
Роберт Невилл отыскал иголку и нитки.
Он шил и шил без отдыха, пока на виду не осталось только ее лицо. Затем, дрожащими пальцами, чувствуя в желудке тяжелый ком, он сшил края одеяла над ее губами. Над ее носом. Над глазами.
Завершив работу, пошел на кухню и выпил еще стакан виски. Казалось, алкоголь вообще не подействовал.
В конце концов он на подгибающихся ногах вернулся в спальню. Одну нескончаемую минуту простоял над ней, хрипло дыша. Потом наклонился, подсунул руки под ватное тело.
– Пойдем, малыш, – прошептал он.
Казалось, от этих слов открылись все шлюзы. Невилл почувствовал, что дрожит, почувствовал, что слезы сбегают у него по щекам, – а сам тем временем пронес Вирджинию через гостиную и вышел с ней из дома. Положил ее на заднее сиденье, сел за руль. Набрав в грудь воздуха, потянулся к кнопке стартера.
Отдернул руку. Снова вылез из машины, пошел в гараж и взял лопату.
Выйдя из гаража, он вздрогнул – по улице в его сторону медленно брел человек. Невилл бросил лопату на заднее сиденье и влез в машину.
– Подождите!
Голос у прохожего был хриплый. Мужчина пытался перейти на бег, но у него не хватало сил.
Роберт Невилл молча сидел и ждал, пока прохожий не добрел до него.
– Вы мне… не позволите… отвезти и мою мать… тоже? – сказал мужчина, задыхаясь.
– Я… я… я…
Мозг Невилла отказывался работать. Ему показалось, что сейчас он снова расплачется, но он совладал с собой и выпрямился.
– Я еду не… не туда, – сказал он.
Мужчина непонимающе уставился на него:
– Но ваша…
– Я не еду к костру, я уже сказал! – выпалил Невилл и вдавил в щиток кнопку стартера.
