не ограничиваются. В качестве таковых могут использоваться, например, «информированный выбор» – при этом в основе оценки благосостояния лежит выбор индивидов, но только при условии, что он был реализован на основе всесторонней информации; или реальные ограничения, определяющие возможные достижения индивидов (этот подход, например, предлагает А. Сен)[58]. В некоторых исследованиях предпринимается попытка сравнительного анализа этих подходов [Loewenstein, Haisley, 2008]. На практике все перечисленные поведенческие «альтернативы» критерию Парето страдают от целого ряда проблем, ограничивающих их практическую применимость[59]. Таким образом, вопрос о «нормативных основаниях» разных версий «либертарианского» или «асимметричного» патернализма остается открытым.
Подведу итоги. Использование концепции «общественного интереса» в нормативном анализе (в отличие от холизма в анализе позитивном) с неизбежностью сталкивается с серьезными трудностями, самая важная из которых – поиск эмпирических критериев для сопоставления тех или иных политик с точки зрения «общественного интереса». Вне всякого сомнения, любая эмпирика в общественных науках так или иначе основана на теоретических предпосылках (в зависимости от того, какие именно предпосылки применяются, одни и те же выводы могут выглядеть прямо противоположным образом[60]). Однако, на мой взгляд, экономическая наука, в отличие, скажем, от математики или правоведения, обречена на то, чтобы носить эмпирический характер – или она превратится в разновидность социальной философии (подчеркну, что это мое нормативное ценностное суждение). Для нормативного анализа вопросов, связанных с общественным интересом, отказ от такой эмпирической ориентации в худшем случае ведет к злоупотреблениям, когда любая политика может быть провозглашена «латентным» интересом общества, а в лучшем – лишает нас возможности заниматься сравнительным анализом политических систем, одной из важнейших сфер современной политической экономики. Поэтому даже несовершенный и ограниченный эмпирический анализ лучше его отсутствия.
Проблемы поиска эмпирических критериев благосостояния стоят и перед поведенческой экономикой, и перед «либертарианским патернализмом». В отличие от КЭС, данные подходы носят гораздо более прикладной и «инструментальный» характер, в меньшей степени претендуя на формулировку мировоззренческих основ – как это делает социальный либерализм. Более того, надо сказать, что многие выводы современной поведенческой экономики в нормативном плане почти полностью идентичны утверждениям мериторики Р. Масгрейва [Гринберг, Рубинштейн, 2000], хотя это и обсуждается гораздо реже, чем стоило бы [D’Amico, 2009; Kirchgaessner, 2012]. Однако поведенческая экономика и порожденные ею разновидности патернализма в гораздо большей степени склонны опираться на конкретные эмпирические исследования – в отличие от мериторики, делая акцент не на опросах, а на нейроэкономике
Другие работы пытаются напрямую моделировать динамику предпочтений и выводить из нее нормативные критерии [Cordes, Schubert, 2011].
Следует упомянуть и более фундаментальную критику: не совсем понятно, на каком основании экономисты
Например, отсутствие кооперации традиционные экономисты объясняли дилеммой заключенного, а современные экономисты-экспериментаторы – «слабоволием» индивидов [Kocher, Martinsson, Myrseth, Wollbrant, 2012].
