хат, и отличался от них размерами, черепичной крышей и желтыми ставнями.
Отец Родион находился в томительном состоянии духа. По правилам ему следовало первому пойти к настоятелю и представиться. Но так как настоятель этот был «молоденек», а он, отец Родион, пятнадцать лет уже славил Господа в чине иерейском да почти столько же в меньших чинах, то самолюбие не позволяло ему этого. И знал он, что, ежели настоятель пришлет за ним, он, в конце концов, должен будет пойти – и все-таки не двигался с места.
Приход Кирилла вывел его из затруднения.
– Пришел представиться вам, отец Родион. Зовут меня Кириллом, а по фамилии Обновленский, – сказал Кирилл.
– Оно бы следовало, чтобы я вам представился, отец Кирилл, потому что вы есть настоятель!..
– Оно конечно. Так бы и следовало!
– Так и будет! – подтвердил Кирилл. – Куда мне в настоятели, когда я и служить-то как следует еще не умею!
Отец Родион вел себя сдержанно и говорил с расстановкой, обдумывая каждое слово. Кто его знает, что он за птица. Говорит-то он хорошо, а как до дела дойдет, неизвестно, что будет. В виде меры предосторожности он для этого случая и рясу надел самую поношенную и обтрепанную, хотя была у него новая, хорошая ряса. Пусть не думает, что он нажил тут деньги: пожалуй, еще сократить его вздумает.
Они с четверть часа поговорили о разных общих предметах. Отец Родион спросил, правда ли, что Кирилл первым магистрантом Академию кончил? Кирилл ответил.
– А что же вас, позвольте спросить, в деревню заставило поехать? Удивительно это!
– Здоровье! – ответил Кирилл. – Здоровьем я слаб, и город мне вреден.
«Не стану я объяснять ему. Не поймет, пожалуй», – подумал он, глядя на пухлое лицо отца Родиона с довольно-таки тупым выражением.
– Ага, это действительно, что деревенский воздух поправляет человека! – сказал отец Родион и подумал: «Оно как будто не видно, чтобы здоровье его было плохое».
Во всяком случае после короткого разговора его недоверие к новому товарищу значительно смягчилось. «Что ж, может, он и чудак, а сердцем добр и не фордыбачит, носа не задирает». Но у него был наготове один вопрос, который должен был послужить самым верным пробным камнем. И когда они поднялись, чтобы идти в церковь, он сказал:
– Вот что, отец Кирилл, дабы не было никаких недоумений, надо бы спервоначалу изъяснить касательно доходов.
– А что, собственно, отец Родион?
– Насчет дележа. У нас так: две копейки идет священникам, а третья на остальной причет.
– Ну, что ж, коли это обычай, я нарушать его не стану.
– Так-то так! А вот касательно этих двух копеек, которые вот священникам идут… Как с ними быть?
– С ними? А, разумеется, пополам делить!
«Нет, он-таки хороший человек! Истинно хороший! – подумал отец Родион. – Отец Мануил, так тот себе большую долю брал… А ей-богу, он-таки хороший человек».
И
