церкви низенькому квадратному столику, схватил ковш и помчался с ним в алтарь. Все это он проделал с неудержимым негодованием. Дьякон же стоял, смиренно опустив голову, как человек, привыкший смиряться перед всевозможными невзгодами жизни.
– Знаете что? – сказал дьячок, вернувшись из алтаря. – Пойдем к отцу Родиону и расскажем ему.
– А надо, надо! – ответил дьякон. И, выйдя из церкви, они направились прямо к отцу Родиону.
Отец Родион принял их запросто. Он был в широких нанковых шароварах, спускавшихся в голенища высоких сапог, и в коротенькой куртке. Когда они вошли в комнату, которую называли гостиной, отец Родион стоял у клетки, висевшей над окном, и осторожно и сосредоточенно переменял воду канарейкам.
– А! Наше воинство пожаловало! – промолвил он, оставшись в прежней позе и не покидая своего занятия. – Ну, как дела?
– Нехорошо, отец Родион! – пожаловался дьячок Дементий, в груди которого кипело негодование.
– Ну-у? Что же именно?
– Сейчас венчали Антонову Бондаренкову дочку. А за венчанье получили руб-карбованец.
– Это каким же манером?
Отец Родион все еще оставался спокойным и не оставлял своего идиллического занятия.
– Очень просто. Кончили это мы венчанье, подходит Антон к отцу Кириллу…
Дьячок Дементий начал рассказывать, как было дело, останавливаясь на мельчайших подробностях. Когда он дошел до объяснения Антона и повторил его ответ: «Батюшка, говорит, сказали, сколько, говорит, в силах, столько, говорит, и дашь», то отец Родион внезапно оставил клетку, которая начала раскачиваться из стороны в сторону.
– Вот оно что! Ну, это, могу сказать, нехорошо! – сказал он.
– Весьма даже нехорошо! – жалобно подтвердил дьякон.
– Ведь это только один раз надо сделать, а там уж пойдет. Это им очень понравится!..
Под выражением «им» отец Родион разумел прихожан. Он пригласил причт садиться, и началось основательное обсуждение положения дела.
– Признаться, я сразу заметил в нем что-то такое… этакое… подозрительное, – говорил отец Родион. – Но, одначе, ежели так дальше пойдет, то можно и пожаловаться.
Совещание длилось более часу. В конце концов было решено не спешить и выждать, что дальше будет. Может, это от неопытности: просто человек не знает порядков.
Первая седмица Кирилла была богата требами. У кузнеца Пахома, подковывавшего всю деревню, умерла старуха-мать. Кузнец не особенно печалился, потому что старуха долго болела, никакой пользы ему не приносила, представляя только лишний рот вдобавок к семи ртам, которые составляли его собственное семейство. Он пришел прямо к дьячку Дементию.
– Что, должно быть, Мавра Богу душу отдала? – спросил Дементий.
В местечке было известно, что Мавра плоха. Притом же в такое горячее время кузнец не стал бы шляться к дьячку без важной причины.
– Вот как вы угадали,
