показала сиськи, – накиньте еще сто тысяч баксов.
– Чудная мысль, – усмехнулась Анни. – Спасибо за совет.
Когда она позвонила брату, Бастер заявил, что в ее случае лучше вылезти в окно дамской комнаты и удрать куда подальше. Таков был, впрочем, его обычный способ разрешения любых проблем.
– Дуй оттуда к черту, пока тебе не велели делать нечто такое, чего тебе совсем не захочется, – посоветовал он.
– Послушай, я же не сумасшедшая. Разве все это ни странно?
– Странно, – подтвердил Бастер.
– Никто ни разу не заикнулся ни о какой обнаженке – и вдруг в день съемок от меня требуют снять верх.
– Это странно, – повторил брат. – Не скажу, чтоб так уж удивительно, но все ж таки странно.
– Не удивительно?
– Помнится, бродили слухи, будто бы для самого первого фильма Фримэна Сандерса сняли полностью сымпровизированную сцену, где одну актрису поимел кобель, но потом эти кадры вырезали.
– Никогда такого не слышала, – пожала плечами Анни.
– Впрочем, сильно сомневаюсь, что Фримэн тебе что-нибудь подобное предложит.
– Так и что мне сейчас делать?
– Вали оттуда к черту! – крикнул в трубку брат.
– Я не могу так просто смыться, Бастер, – возразила Анни. – У меня есть контрактные обязательства. К тому же, мне кажется, это хороший фильм. Мне, по крайней мере, дали хорошую роль. Я просто скажу им, что не собираюсь сниматься в этой сцене.
Тут снаружи, за кабинкой, раздался голос Фримэна:
– Не собираешься сниматься в этой сцене?
– Что там за черт? – спросил Бастер.
– Я лучше пойду, – быстро сказала Анни в трубку.
Когда она покинула душевую кабинку, Фримэн стоял, привалясь задом к раковине, и поедал сэндвич, настолько громоздкий, будто сразу три сэндвича водрузили один на другой. Одет режиссер был в свою обычную рабочую одежду: черный костюм и галстук, изрядно помятую белую сорочку, солнечные очки и жалкие потрепанные кеды без носков.
– Так и в чем проблема? – осведомился он.
– И давно ты тут стоишь? – спросила Анни.
– Не так чтобы давно. Ассистентка сказала, что ты в туалете, и народу стало любопытно, то ли ты просто струхнула, узнав, что придется малость оголиться, то ли тут коксом балуешься. Вот я и думаю: схожу-ка разузнаю.
– Допустим, я не балуюсь коксом.
– Я даже разочарован.
– Я не собираюсь раздеваться, Фримэн.
Режиссер огляделся, ища глазами место, куда бы он мог примостить свой сэндвич, и, очевидно, только сейчас осознав, что находится в общественной уборной, предпочел оставить еду в руках.
– Ладно, ладно, – ухмыльнулся он. – Я ведь всего-то сценарист и режиссер – что бы я в этом соображал?
– Но это же просто бессмысленно! – чуть не завопила Анни. – Какой-то мужик, которого я в жизни не видела,
