нашей предприятия.
Он покончил жизнь самоубийством (нервы не выдержали напряжения неотвратимо приближающегося апокалипсиса) и сейчас выглядел не самым лучшим образом. Хотя, если следовать сложившейся традиции преображений, в скором времени он будет выглядеть только хуже.
Никогда не доверял мертвецам. Все эти струпья, сладковатый запах цветочного мыла, мертвенная бледность в обрамлении трупных пятен – как будто бы они бросают тебе упрек в прегрешениях, которых ты, находясь в трезвой памяти и здравом рассудке, и вспомнить-то толком не в состоянии. Однако, с другой стороны, большинству откинувшихся случается демонстрировать и вполне себе позитивные черты характера. К таковым я отношу постоянство. В плане того, что, обыкновенно, ты знаешь, что всегда сможешь найти их в том же месте и в том же состоянии, в которых они находились в момент вашего прошлого свидания. Впрочем, это ни в коей мере не относилось к Начо. В последний раз мы с ним виделись в морге, непосредственно за пять минут до предполагавшейся кремации. И сейчас ему надлежало духом бессловесным носиться над Атлантикой, смешивая частички пепла, некогда обладавшие куда как большей телесностью и плотностью, с вулканической пылью Эйяфьятлайокудля.
Очевидно, у самого Начо на этот счет были совершенно иные планы.
Однажды маленькая заварушка на Гаити, совпавшая по всем возможным календарям (от лунного китайского до потаенного, приписываемого майя включительно) с моим четвертым днем рождения, из воспоминаний о котором у меня только и осталось, что тепло чьих-то больших, мускулистых ладоней, привела к грандиозному разгулу зомби. Первоклассные специалисты от зари до зари работали на совесть – по всем запатентованным вудуистическим канонам: выкапывали трупики прекрасных чернокожих революционеров, снабжали их солнечными батарейками и отправляли на подпольные плантации выращивать коноплю и батат. Когда революция завершилась, а экономика страны испытала на себе все прелести рыночной вседозволенности, зомби согнали в гигантскую деревянную хижину, сооруженную по случаю и во имя на главной площади, и там сожгли, а жрецов Вуду закопали в ямах, глубоких настолько, что даже сам дьявол не низвергался глубже. По крайней мере, я не смею исключать подобного сценария. Мое босоногое детство допускало возможность существования земли в качестве эдакого многоквартирного дома, населенного такой прорвой всякоразной чертовщины, по сравнению с которой персонажи видений средневековых мистиков вместе взятые – не более чем любительская иллюстрация к детской книжке-раскраске.
Во славу святой мученицы Сьюзен Аткинс, неужто кому-то из них удалось спастись, вплавь пересечь океан, и мистическим образом оказаться под окнами муниципального крематория за долю секунды до намеченного сожжения?
А ведь из Начо получился знатный покойник.
Ладненький и аккуратный – всем прочим на зависть.
Но сейчас этот покойник сидит напротив, гниет и потирает скулу своими желтушными пальцами. Алкоголь всегда считался
