– впрочем, как всегда.
Стоя у окна, он рассмотрел, что разрушения серьезны: стены и потолки обрушились на пол и высились грудами обломков. Кроме пожарных он увидел людей в костюмах – по-видимому, это были чиновники рейхстага. Они ходили среди обломков, оценивая ущерб. Ллойд направился ко входу и поднялся по лестнице.
Тут к зданию мимо устанавливающей заграждения полиции с ревом подлетели два «мерседеса». Из второго выскочил человек в светлой шинели и мягкой черной шляпе. У него под носом Ллойд заметил узкую полоску усов. Он сообразил, что видит нового канцлера Германии Адольфа Гитлера.
За Гитлером следовал другой человек, повыше, в черной форме СС – его личный телохранитель. За ними, хромая, шел министр пропаганды, юдофоб Йозеф Геббельс. Ллойд узнал их, так как видел фотографии в газете. Было настолько невероятно увидеть их так близко, что он даже забыл испугаться.
Гитлер взбежал по лестнице, перешагивая через ступеньку, прямо в сторону Ллойда. Повинуясь внезапному побуждению, Ллойд распахнул перед канцлером массивную дверь и замер. Тот, кивнув, вошел, а за ним – его свита.
Ллойд последовал за ними. Никто ничего ему не сказал: люди Гитлера думали, что он из служащих рейхстага, а те – наоборот.
Повсюду стоял ужасный запах мокрой золы. Гитлер и его сопровождающие перешагивали через обгоревшие балки и шланги, осторожно ступали по лужам грязи. В вестибюле стоял Герман Геринг, огромный живот обтягивало пальто из верблюжьей шерсти, переднее поле шляпы по потсдамской моде загнуто вверх. «Это тот самый, который вместо полицейских набрал нацистов», – подумал Ллойд, вспомнив разговор в ресторане.
Едва увидев Гитлера, Геринг воскликнул:
– Это начало коммунистического восстания! Они вот-вот нанесут удар! Нельзя терять ни минуты!
У Ллойда появилось дикое ощущение, словно он сидит в театре, а перед ним – актеры, исполняющие роли этих могущественных людей.
Гитлер вел себя еще более театрально.
– Теперь пощады не будет! – вскричал он. Он вел себя так, словно обращался к целому стадиону зрителей. – Любой, кто встанет у нас на пути, будет растоптан! – Он уже привел себя в такую ярость, что весь дрожал. – Каждого коммунистического функционера мы будем расстреливать на месте. Депутатов рейхстага от коммунистов следует повесить сегодня же ночью! – У него был такой вид, будто он сейчас лопнет от злости.
Вот только во всем этом чувствовалась какая-то фальшь. Ненависть Гитлера, похоже, была настоящей, а вот ее проявление казалось представлением, исполняемым для окружающих, и своих, и чужих. Это был актер, испытывающий настоящие чувства, но усиливающий их перед зрителями. И Ллойд видел, что это действовало: все, кто его слышал, завороженно замерли.
– Мой фюрер, – сказал Геринг. – Это – мой начальник политической полиции, Рудольф Дильс. – Он указал на худого, темноволосого человека, стоящего рядом с ним. – Он уже арестовал одного из виновников пожара.
Дильс истериком не был. Он спокойно произнес:
