и шлейфу запаха – из моего района). Вчера у неё был огромный личный праздник, с переходом даже в сегодня, а в кране нет не только горячей, но и вообще никакой воды.
– Обилечиваемся, граждане!
Напротив, у окна, сидит девочка-подросток с лицом ещё не падшего ангела. Она транспортирует на дачу (несложно угадать – автобус идёт на вокзал, сегодня пятница) в рюкзаке любимейшего друга: кота. Из рюкзака периодически высовывается круглая рыжая башка с сумасшедшими от страха зелёными глазами и утробно мяукает.
Котище, наверняка, огромный.
Этому ангелу страшно жалко любимца, и она шепотом уговаривает его потерпеть. На мобильный несколько раз звонит какой-то взрослый распорядитель девочкиной жизни и нарезает поручения. Она гладит рюкзак и повторяет: я знаю, я помню, да-да, открыть теплицу.
Я тоже люблю котей.
Особенно чужих и на расстоянии.
Много лет назад у меня был серый красавец Барсик, которого дочери «подарила просто так добрая тётя – продавец». Поигравшись в него несколько дней – дочь остыла.
И кот достался лично мне.
Мы зажили с ним счастливой кошачье-человеческой семьёй. Брак длился лет десять; Барс, как настоящий белорусский мужчина, умер раньше супруги.
В его обязанности входило: спать где и сколько хочешь, радостно встречать меня с работы, иногда болеть – чтобы мне жизнь не казалась малиной. В сытом состоянии он воровал всё, что ни попадя – из спортивного интереса, специализируясь на труднодоступных местах; своим поведением (охота на дичь, бои с конкурентами, беспорядочные связи) давал повод для разговоров соседям.
Потом он умер, не доделав все важные и интересные котиные дела.
Теперь его портрет (с черной ленточкой в углу) переезжает со мной по всем местам моего обитания.
Автобус оптимистично наполовину пуст.
Пассажиры в восемь утра все одинаковые: жуют мысленную жвачку.
Уже в дверях у меня звонит телефон:
– Я вас видела вчера, у вас уже виски на уши лезут, – щебечет нежный голос, – у меня завтра «дырка» с десяти, насколько вас записать?
Это – мой парикмахер Дина, из соседнего офиса, с пронзительно зелёными глазами и медными дредами.
Вся её коротенькая двадцатитрехлетняя история называется «Побег».
Динины мама и папа исповедовали веру «где родился, там и пригодился» в глубочайшей белорусской глубинке. От цивилизации (райцентра) этот посёлок находился сравнительно недалеко – километров пятьдесят-шестьдесят.
Это – если «напрямки» по воздуху или в теории, по карте: от точки А до точки Б.
В действительности, по грунтовой, а местами асфальтированной дороге – часа три езды на ПАЗике.
Бежавшие от преследования властей основатели-старообрядцы заблудились в лесах среди болот и решили – здесь их никто не найдёт.
Советская
