серый народ, одно разве утешение, что честные, да воспитали нас как следует.
Агаша вздохнула, что за каретным шумом никто не слышал. Лиза промолчала.
– А что, мальчик ваш давно умер? – спросила опять Агаша, напрягая голос.
– Весной.
– Ах, скажите! И ведь вот эти мужчины – каковы! Он ведь женился, кажется?
– Женился.
– Ай-ай-ай! Ведь вот как это, можно сказать, неблагородно с его стороны!
Эти восклицания остались без ответа. Лиза обратилась к Лаврентию и сказала:
– Не люблю я свадеб в кухмистерских. Жара. У кавалеров сюртуки линяют – и перчатки черные. После одной кадрили светлое платье никуда не годится.
– У меня белые перчатки, Лизавета Максимовна, – подхватил Корвин. – И позвольте пригласить вас на первую кадриль и на последующую.
Замысел Агаши не имел успеха. Она раскрыла глаза Кор-вина на поведение Лизы, но это, увы, не изменило его чувств.
Вечер в кухмистерской удался чрезвычайно. Гармонист попался прекрасный. Под звуки его громадной гармонии, самой усовершенствованной, были протанцованы бесчисленные кадрили и польки. К сожалению, многие кавалеры, в том числе и новобрачный, и керосинный артельщик, не умели танцевать. Они усиленно пили мед и пиво. Угощение было отличное: каждый требовал, чего хотел – сладкого вина, чаю, кофе…
Лиза танцевала с Корвиным. Иногда она лукаво говорила:
– Подите же к вашей Агаше. Видите, как она страдает. Она в вас до смерти влюблена, а вы с ней так поступаете.
– Что ж, мне теперь повеситься, если она в меня влюблена? Вот это мило! Она-то влюблена, да, может, я не влюблен? И если я совершенно в другую влюблен, то виноват ли я?
«Образованность» Корвина и сходство с благородным господином неотразимо пленяли Лизу. Говорил он вежливо и тихо, не без достоинства. И Лиза ему очень понравилась.
Когда вечер кончился, он проводил Лизу домой, до самой двери четвертого этажа. Было уже пять часов утра. Лиза пробралась тихонько за драпировку, где стояла ее постель. Через три часа нужно было вставать, самовар, завтрак… «О, чтобы эти завтраки!» – подумала Лиза.
С полу, где был разостлан соломенник, Агаша-маленькая, Лизина помощница, подняла голову и поглядела на розовое платье и растрепанную прическу завистливыми, недобрыми глазами. Агаша-маленькая была недавно из деревни, но оказалась необыкновенно способной к усвоению петербургских манер и быстро начинала образовываться.
Лиза в изнеможении упала на кровать, и тщетно в восемь часов трещал над ее ухом электрический колокольчик. Злонравная маленькая Агаша нарочно ее не будила, а сама, при первой опасности, намеревалась выскользнуть на лестницу и уверять потом с невинностью, что она ходила за булками.
II
Петр Петрович зажал уши и взглянул на потолок. Смотреть на потолок было его обычным жестом в затруднительных обстоятельствах жизни. Он как будто призывал Бога в свидетели,
