и в щелку я увидел белый потолок. Ого! Я в больнице что ли? И тут рядом голоса. Один, видимо пожилой женщины. Другой, вроде бы девичий.
– Этот-то всё также, а у того с той недели начались какие-то изменения. По-моему в лучшую сторону. Я просматривала сегодня диаграммы, на них это заметно.
Ага, тот – это значит я. Значит уже больше недели я здесь. Вот дела. Бабахнулись, значит неслабо. А где же Инночка? Что с ней? Как бы всё это узнать?
– Смотрите! У того что-то на осциллографе забегало!
– Да, недаром вчера были какие-то пики.
Слышу, подходят ко мне. Кто-то склоняется надо мной. Запах тонких духов и хороших сигарет.
– Голубчик, а Вы не притворяйтесь. Откройте глазки.
Эх! Не надуришь этих врачей! Пришлось один глаз приоткрыть.
– Здравствуйте. Ну, вот и молодец, выкарабкался.
Пытаюсь что-то сказать, но ни черта не выходит. Даже зло берёт!
– Катя, смажь ему рот. По-моему, он не выкарабкивается, а взлетает, Так, его дела пошли лучше, – она смотрит на ленту осциллографа.
Ощущаю во рту прохладу, свежесть ментола, губы, уже не как камни, вроде, в них даже пульсирует кровь. Открываю слегка глаз. Доброе, участливое лицо женщины, чем-то напоминающее мать, опять надо мной. Ах, вот она какая этот мой врач.
– Ну, вот и хорошо. Открывай, открывай свои глазки. Второй тоже. Ты же мужик. Давай, действуй!
А, знаю я ваши штучки. Всё-то вы подбадриваете, стараетесь надурить, а тут может быть, обрубок какой-то валяется. Обрубок ли? А ну, если я шевельну ногой? Ого! Пальцы на ноге зашевелились. А на второй? Тоже шевелятся. Значит, руки, ноги есть, башка прилеплена. Всё. О’кэй. Живу! Но где же Инночка? Сквозь туман слышу ещё какие-то ободряющие слова, но я их не слушаю. Концентрирую мысли, например, на пальце. Шевелю – нормально. На другом. Шевелю – нормально. И так контролирую все части своего тела. Боюсь только открывать глаза. Ну да ладно, чёрт с ними, не скиснут. Давай попробую. И второй открывается. Вижу свет, улыбающееся лицо врача и медсестры.
– Ну вот, молодец, а теперь на сегодня хватит. Отдыхай. Катя, сделай ему обычный массаж и подкорми. А то ведь отощал за четыре-то месяца. Да пусть спит.
Мама дорогая. Четыре месяца я тут валяюсь!!! Вот это бабахнулись. Но где же Инночка? Что с ней?
– А ты, дорогой, пока ешь, спи. Скажу твоей жене, чтобы завтра пришла, а то она тут все пороги пооббивала. Иногда я позволяю ей посмотреть на тебя.
Чувствую в животе какое-то наполнение. Ничего себе! Это они меня через трубку во рту чем-то нашпиговывают.
Ну, слава Богу! С Инночкой всё в порядке! Я её, мою золотую, завтра увижу. Она посмотрит на меня своими изумрудными глазами, улыбнётся и голосом, непередаваемой нежности, спросит: «Алечка, ну как ты там?». Быстрее бы завтра. Что-то мягкое обволакивает голову. Я куда-то лечу. Но бабаха нет. «Значит, засыпаю», – промелькнула последняя мысль…
Опять голоса. Те же самые. Открываю глаз. Исподтишка подсматриваю.
– Давай,
