у меня племянник – наркоман. Сколько лет уже я с ним мучаюсь, все надеялась, что он умрет, они же долго не живут, а ему уже тридцать пять, живучий как черт, скотина. Раньше я его на лечение возила каждый год. А толку что? Они ему там кровь почистят, он выходит как огурчик – и снова начинает. Вы не представляете, сколько денег я на него угрохала! И ваши деньги, которые вы мне заплатили, тоже пойдут на наркотики.
Я чуть ее не задушила. Мои деньги пойдут на наркотики! И она мне еще об этом сообщает! Дама с каменным лицом, для чиновницы у нее слишком умные глаза, почему она мне рассказала свою историю, я не знаю, наверное, племянник ее совсем достал или просто ей больше некому было о нем рассказать.
– А почему вы с ним нянькаетесь? – спросила я. – Где его родители?
Она все объяснила:
– Нет у него родителей. Брат мой умер, когда ему было пятнадцать. А мать его, жена брата моего, сразу замуж вышла и уехала, а сына с бабушкой оставила. А что там бабушка? Мать моя старая уже и больная была. Я обещала за племянником приглядывать, он и крутился у меня все время, с сыном моим… А мне когда следить за ними? Я на работе. А тут смотрю – он к нам все реже и реже заходит, какую-то компанию себе нашел. Потом заметила, что после его визитов стали вещи пропадать. А все раскрылось, когда он у меня шкатулку с золотом унес. Я сына своего трясти скорее: ты знал? Все знал, но, слава богу, с ним заодно не попал в эту гадость. А я же брату обещала, когда он умирал, приглядеть. Вот и помчалась сразу его лечить. Кучу денег тогда отвалила за первую клинику, после в Сочи его повезла, вместе с сыном моим. И что вы думаете? Он тут же, на пляже, пока мы загорали, моментально снюхался с таким же наркоманом! Они друг друга издалека чувствуют…
– Ну, хорошо! – я не смогла спокойно это слушать. – Тогда он был подростком, но сейчас-то ему уже тридцать пять! Зачем вы сейчас ему покупаете?
– Боюсь его… Он же теперь не человек, на что угодно способен. И жалко. Нет у него никого, кроме меня. Звонит недавно с какой-то хаты, просит: «Приезжай, я встать не могу». Еду, конечно, и дозу ему везу. Квартира – страшно войти. А что делать? Я прямо туда «Скорую» вызвала, унесли на носилках, он встать не смог. А врач мне говорит: «Все, ничего не сможем сделать. У него все хрящи в позвоночнике разрушены». И ведь никак не сдохнет, скотина! Отвезла я его в дом престарелых, езжу к нему и наркотики туда привожу…
Мне стало жалко Елизавету. Хотя, безусловно, как все слуги бюрократии, она тоже страшная эгоистичная сволочь. Кто за язык ее тянул? Могла бы помолчать спокойно и не грузить меня своей чернухой. Таких историй я наслушалась вагон, когда работала журналистом. Отчасти потому и бросила эту профессию – мне надоели чужие проблемы, они разрушали мой маленький теплый мирок, который я всеми силами вокруг себя пыталась организовать. Поэтому я не смотрела телик, не читала криминальную хронику, я вообще никаких новостей не читала и без острой необходимости избегала выползать в наш город, потому что, как только ты высунешь нос – сразу вляпаешься не в одно, так в другое.
Наконец
