style="font-size:15px;"> – Давайте, ребята, я не буду вам рассказывать. А задам наводящие вопросы, и скоро вы сами обо всем догадаетесь. Вот скажите, зачем Шекспиру понадобился Отелло – человек, ничем не похожий ни на остальных актеров, ни на зрителей?
– Очень просто, – немедленно откликнулся кто-то. – Для увеселения публики. Публика-то в те времена была непритязательная. Верно?
– Как, впрочем, и сейчас, – улыбнулся КА.
– Да, именно. А невзыскательной публике что нужно? Показать какую-нибудь диковинку, чтобы была на других не похожа. Вот мавр идеально для этого подходил. Тут все белые, а он будет черный, станет скалить зубы и сверкать ими, бешено вращать глазами, рычать – тут, глядишь, пол спектакля и прошло. И всем интересно. Ну, как в зоопарке – все часами смотрят, как обезьяна жрет за бананом банан. И ей вкусно, и зрители довольны. Верно ведь?
– Ну, это вы, батенька, загнули! Вы что – расист? – улыбнулся АМ. – Сравнить Отелло с обезьяной. Это, знаете ли…
– Никакой я не расист, – выступавший даже покраснел от возмущения. – А даже если и так? Ведь тогда все были расистами. И Шекспир тоже. Ровней себе они этого мавра считать не могли. Должны были его презирать, брезговать им, и уж точно относиться враждебно.
– А вот это, пожалуй, теплее.
– А, может, как раз наоборот? – выкрикнул кто-то. – И Шекспир хотел показать, что даже мавр – прежде всего человек? И он может оказаться намного лучше, добрее всех этих цивилизованных венецианцев.
– Возможно, добрый Шекспир и ставил перед собой подобную задачу, – задумчиво произнес КА. – Но нам-то сегодня это уже малоинтересно. Одобряю, мой друг, ваш гуманистический посыл, но здесь важнее слово, которое уже было произнесено – враждебность. Отелло наверняка чувствовал себя среди чужих очень неуютно. И должен был очень остро переживать эту враждебность и свое одиночество. Даже и среди тех, кто относился к нему хорошо. Он не мог верить в их добрые чувства. Он подозревал, что даже Кассио ведет себя так исключительно из карьерных соображений. То есть, он не сомневался, что даже те, кто его хвалит, на самом деле смеются над ним у него за спиной.
– Ага, и он стал параноиком? – воскликнул кто-то.
– Именно что параноиком. Как и любой из нас, окажись мы в похожей ситуации. Но, кстати, вы же помните эту шутку – даже если вы параноик, это не значит, что за вами не следят? Вот и за ним, конечно, следили. И как следили! Только и ждали, чтобы он допустил какую-нибудь промашку. Не только Яго ждал, но и все остальные. В общем, он чувствовал себя не просто одиноким, но и загнанным. И тут ему выпала неслыханная удача. Нашлась бо-о-ольшая оригиналка, которая его «за муки полюбила, а он ее – за состраданье к ним». Словом, он нашел (или думал, что нашел) единственного настоящего друга.
– Прямо как Чебурашка – крокодила Гену, – сказал кто-то, вызвав общий смех.
– Да! Точно Чебурашка! Но тут, ребята, возникает еще одна проблема. Вы ведь знаете, что китайцы нам кажутся все на одно лицо.
– Ну
