минуту, и тогда бы он точно заметил ее.
Наоми прекрасно знала, что будет, если ее поймают. Прощай мечта о новеньком красном велосипеде!
Если гроза все-таки начнется, худшее, что ей грозит, – промокнуть. Что ж, это даже неплохо после такой жары.
Еще пять минут, сказала она себе. А когда они прошли, отвела еще пять минут. А потом ей захотелось в туалет. Наоми пыталась отмахнуться от этого желания, пыталась подавить его, но в конце концов не выдержала и поспешила в лес, в гущу деревьев.
Стянув шорты, она присела, стараясь не намочить ноги. Так она сидела, пока не освободилась полностью. Привстав, она начала было натягивать шорты, как вдруг скрипнула и распахнулась дверь в земле.
Наоми замерла, сжимая руками штанишки. Она боялась не то что шевельнуться, но даже вздохнуть.
Снова вспыхнула молния, озарив фигуру ее отца. В этом призрачном свете он выглядел странно, даже пугающе. Коротко стриженные волосы казались почти белыми, вместо глаз – черные провалы. Вместо рта – дикий оскал.
Она бы ничуть не удивилась, если бы этот мужчина откинул вдруг голову назад и завыл по-волчьи. Страх, настоящий страх впервые закрался в ее сердце.
Он довольно потер себя там, внизу, и Наоми почувствовала, как щеки у нее заалели. Затем он захлопнул дверь и задвинул болт – этот скрежещущий звук заставил девочку поежиться. По-прежнему сидя на корточках, она наблюдала за тем, как отец забрасывает дверь палой листвой.
Он встал, и в этот момент молния вновь разрезала небо. Отсвет ее упал на дверь, оставив отца Наоми в полутени. Теперь она видела только очертания, так что его голова стала вдруг похожа на череп. Череп с пустыми, бездушными глазницами.
Отец оглянулся, и Наоми показалось, что он смотрит прямо на нее. Сердце у нее сжалось от ужаса. Она знала, чувствовала нутром, что человек этот, так похожий на ее отца, не остановится ни перед чем – разгляди он ее, и беды не миновать.
Беззвучно всхлипнув, она взмолилась: «Пожалуйста, папочка, пожалуйста».
Но отец уже повернулся к ней спиной и ровной, размеренной поступью зашагал в сторону дома.
Она так и стояла, замерев, пока шаги его не затихли вдали. Теперь лишь ветер тревожил листву над головой. Гроза подбиралась все ближе, но отец ушел, растворился в ночном лесу.
Выпрямившись, она принялась растирать затекшие ноги.
Луна скрылась за тучами, а предвкушение чего-то загадочного сменилось чувством гнетущей тоски.
Глаза Наоми успели привыкнуть к темноте, и она без труда вернулась к двери в погреб. Не знай она, что дверь прямо перед ней, ни за что бы не разглядела ее под слоем листьев.
Она слышала только собственное дыхание да порывы ветра. Воздух наконец-то остыл, но теперь Наоми хотелось тепла. Ледяной холод сковал тело – холод, пробиравший ее изнутри. Наклонившись, она стала сгребать толстый слой листвы.
Засов, закрывавший старую деревянную дверь, был толстым и проржавевшим.
